и Олега. Ведь именно Олег искал велосипед, спрашивал Флора.

— Не убивали они, не убивали! — голос Светланы задрожал. — Не надо об этом, Клара. Никого они не убивали, а тот мужчина так умер.

— Нет, Светлана, тот человек не умер, он жив, лежит в больнице. Мне сам работник милиции об этом сказал.

— Не умер? — Светлана вконец потерялась. — Не убит? Тогда зачем же... Ой-ой! А ты заявила о Флоре в милицию?

— Не заявляла я, просто меня спрашивали. А я у тебя. Что ты так затряслась, чего испугалась?

— Значит, ты о Флоре и Олеге ничего не сказала милиции?

— А что я могла сказать?

После этих слов Светлана сразу изменила тон.

— Я ничего не знаю, Клара.

— Нет, теперь по тебе вижу, они действительно что-то натворили. Да? Выкладывай.

— Я ничего не знаю, — повторила Светлана. — И не надо нам ничего знать, Клара. Не старайся узнать, не накликай беды на свою голову.

— Ты меня не пугай. Если что знаешь, расскажи, так-то лучше будет. Вижу, скрываешь что-то, чего-то боишься смертельно. Трусиха. Вот вызовут в милицию — там расскажешь.

— Ой, Клара! — Светлана не выдержала, кинулась к девушке, обхватила ее за плечи, уткнулась в грудь и зарыдала. — У меня же ребеночек будет. От него, Флора. Прошу тебя, не говори никому о своих подозрениях.

— Ребеночек? — лицо Клары осветилось лишь на мгновение. — Но ты же с Флором не расписана?

— Ну и что? Теперь распишемся. Флор обещал. В загс пойдем на следующей неделе.

— А не обманывает он тебя? Веришь ему?

— Не должен обмануть. Только ты нам не мешай, Клара, не разбивай моего счастья.

— А я-то при чем здесь? Как я могу помешать?

Светлана приласкалась к девушке, расцеловала ее, прижалась щекой к руке.

— Не ходи в милицию. И никому не рассказывай о том вечере, о велосипеде. Никому! Прошу тебя.

— Так, значит, это они, Флор и Олег, избили человека? Говори прямо.

— Может быть, Клара. Ведь пьяные были, ничего не соображали, подрались. А тот мужчина и без того инвалид, ну, и умер. То есть, Флор думал, он убит.

Клара отняла руки Светланы, отстранила ее.

— Такое скрывать нельзя.

— Клара! Ты его не знаешь, а я вот перед тобой. Не одна я, Клара. Не одна. Хочешь загубить жизнь маленького, сделать его несчастным? Зачем ему жить без отца, Клара? Прошу тебя, родная, не говори никому о Флоре, — Светлана зашлась слезами.

— Веди себя хорошо, — сказала вяло Клара. — Ладно, я подумаю. Нельзя скрывать такое, но...

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге вырос Флор, в шляпе, при галстуке. Улыбаясь, поздоровался с Кларой, подошел к Светлане, заглянул ей в глаза.

— Да ты заплаканная! Что такое, пташечка моя? Кто тебя обидел? — и поцеловал в мокрое лицо.

Денисова повернулась и не торопясь вышла.

XIX

Утром Клара по пути на работу заглянула в комитет комсомола: захотелось повидать Альбину. Да, надо поговорить о ребятах.

Альбина, как всегда, сидела за столом. Она держала перед собой зеркальце, на раскрытой сводке об уплате членских взносов лежала пудреница.

— Клара? — удивленно подняла брови Альбина. — Каким ветром? Но я рада. Здравствуй, здравствуй. Извини, что я тут занялась собой. Мужчины любят женщин прибранных.

— Ты уже женщина? — огорошила Клара вопросом Альбину. Та густо-густо покраснела, смахнула принадлежности туалета в раскрытый ящичек, задвинула его.

— Ну, ладно, — пожалела ее Клара. — Я к тебе по делу, — она подтянула стул, села у секретарского стола. — Плохо у нас с дисциплиной на стройке. Полный развал. Пьют, дерутся, лодырничают. Вот Олег Казаков, сопляк еще, а уже в вытрезвитель попал. Он же комсомолец.

— Да. Оттого и попал, что сопляк, — будто с чужого голоса проговорила Альбина. Клара посмотрела на нее внимательно, хмыкнула.

— Что же будешь делать?

— Недавно товарищ приходил из горкома. Милиционером оказался. Но все равно. Так вот. Олег уже разбирался. За дебош в общежитии отхватил строгий выговор. Теперь будем исключать из комсомола. Я так и сказала этому, из горкома.

— Пушин — его фамилия. А зовут Афанасием. Между прочим, хороший человек и, думаю, холостой. Напрасно ты на него так, — проговорила Клара.

Альбина встрепенулась, словно пламя на ветру, но Клара, будто не заметив этого, продолжала:

— Разбирали вы в прошлый раз не Казакова, а Козакова. Тоже Олег, но не плотник, а штукатур. Ты перепутала, Альбина.

— Не может быть! — Альбина быстро выдернула из ящика две учетные карточки, сравнила. — Верно. Ой, что же это я? Олег Козаков и Олег Казаков. Мамочка моя, а я-то думала, тот самый. Значит, у Казакова, плотника, никаких взысканий? Попал в вытрезвитель впервые? Что ж, выговор ему обеспечен.

— Здорово ты работаешь! — деланно восхитилась Клара.

— То есть как это?

— А так: чик-чирик — и готово, перевоспитан. Канцелярия!

Альбина поняла насмешку, смутилась.

— Вытрезвитель вытрезвителем, Альбина. А ведь он, кажется, и в драку замешан. Слыхала, в городе избили мужчину? Так вот, избили его, кажется, Олег Казаков и... Словом, Пушин приходил на стройку, искал виновников.

— Да, он расспрашивал об Олеге.

— Придет еще, скажи ему, пусть узнает, какой такой велосипед потерял Олег Казаков. Искал потом, не нашел. Ни велосипед... ни Флора.

— Какого Флора?

— Ну, тебе лучше знать! — рассердилась Клара. — Флора не знаешь? Бригадир плотников, Флор Мартынов, известен тебе?

— Известен.

— Ну вот, и шевели мозгами. Понятно?

— Ничего не понимаю.

— Тогда слушай, — горячо сказала Клара. — Бдительность, знаешь, что это такое? Хулиганы бросили велосипед. И наш Олег искал велосипед. Надо сообщить об этом в милицию — пусть разберутся. Понятно теперь?

— Понятно, но... Олег же был в милиции, его уже выпустили, значит...

Альбина не договорила. В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, в комитет вошел Олег Казаков.

— Здравствуйте. Я не помешал? — вежливо поклонился Казаков и стянул с макушки кепку.

— Вот он и сам! — воскликнула Альбина. — Легок на помине. Сейчас мы обо всем узнаем из первых рук. Ты как попал в вытрезвитель?

— Поздно, Альбина.

— То есть? В каком смысле?

— Я уезжаю, зашел сняться