— Да. Верю, — подтвердил Бондарь. — Если мы сию минуту отсюда не уйдем, то у нас неприятности наступят гораздо раньше, чем приедет этот поезд. Внизу лежит труп.

Вся компания как-то встрепенулась и засеменила ногами вниз по лестнице. Выходя из подъезда, Стас шел первым. Все направились в противоположную от автобусной остановки сторону, поминутно оглядываясь по сторонам.

— Как вы здесь оказались? — на ходу спросил Стас.

— Я живу неподалеку, — сказал Бондарь. — Пошел за хлебом. Увидел Юру с красивой девушкой. Хотел подойти поздороваться, вдруг вижу, что за ними идут два громилы. Юра свернул к старым домам, а они следом. У меня появилось плохое предчувствие. Я в молодости неплохо боксировал. Подумал, что с двумя Юра один не справится — помочь будет надо.

— Почему Роман сделал это? — спросила вдруг Тамара, когда квартал под снос оказался позади.

— Каждому человеку в своей жизни приходится делать выбор, — ответил Стас. — Роман свой сделал.

— Но почему? — Тамара все еще не хотела верить в то, что произошло. — Почему он это сделал? Роман всегда был смелым, и напугать его им никогда не удавалось. Сколько раз он рисковал жизнью, сколько раз сталкивался с ними лицом к лицу…

— Значит, однажды они оказались сильнее, — вдруг сказал Бондарь. — Такое случается. Бывает, что человек не устоит перед соблазнами, а бывает, переходит на другую сторону по хладнокровному расчету.

Когда автобус отъехал от остановки, раздался сильный взрыв и угловой подъезд дома, где находилась «явочная квартира», поглотило пламя.

«Как хороши, как свежи были розы…», — пел дедушка в поношенном, но ладно сшитом костюмчике, стоя на Старом Арбате. Его окладистая борода была тронута сединой, жесткие волосы на голове тщательно уложены и имели идеальный пробор. Вокруг дедушки стояло человек пятнадцать слушателей, большинство из них были молодые люди. Им явно нравилось, как дедушка поет, и после того, как он закончил, слушатели дружно зааплодировали. Послышался звон мелочи, бросаемой в картонную коробку из-под обуви. Дедушка раскланялся, сказал спасибо и продолжил концерт. Юра улыбнулся и, послушав еще немного, пошел дальше. Арбат просто кишмя кишел торговцами всякой дребеденью, туристами и просто праздношатающимися.

Еще издали Юра заметил Стаса, стоящего на углу у переулка Цоя. Поздоровавшись, они прошли по Арбату до первого перекрестка и, удалившись от суеты, присели на скамейку в тени деревьев.

— Так что там у тебя? — спросил Стас, развернувшись к Юре в пол-оборота и усаживаясь поудобнее.

— Я тут провел кое-какие поиски… и… кое что нашел, — Юра развернул несколько исписанных листов, — По крайней мере, мне так кажется.

— Я весь внимание.

— Как нам известно, — начал Юра таким тоном, как будто читал статью в газете, — Лукавский после нескольких лет жизни в Индии вернулся в Россию участником культа «Двенадцати голов». Конкретно о культе я ничего не смог найти. То есть абсолютно никаких следов. Но, на мой взгляд, в индуизме есть некоторые интересные вещи, косвенно ведущие к этому культу.

— Интересно… — сказал Стас.

— В индуистской мифологии, как и в христианской религии, все строится на триединстве. Брахма — основа «брахман». Некое высшее божество, творец мира, открывающий триаду верховных богов индуизма. В этой триаде Брахма, как создатель Вселенной, противостоит Вишну, который ее сохраняет, и Шиве, который ее наоборот разрушает. То есть, как я понимаю, держит некоторый баланс бытия. Не дает ни погубить Вселенную, ни спасти ее окончательно. А само слово «брахман» обозначает в Ведах молитвенную формулу.

Бог Вишну в Ведийских гимнах занимает сравнительно скромное место. Он юноша большого роста, «широко ступающий». Мотив торжества над злом составляет основное содержание мифов о Вишну. Он во всех своих проявлениях олицетворяет энергию, благо-устраивающую Космос. Эта энергия предстает во множестве обликов: от неописуемого Абсолюта, до личностного бога, к которому человек может испытывать эмоциональную привязанность. В «Махабхарате», например, есть раздел «Гимн тысяче имен Вишну».

Шива — «благой», «приносящий счастье». Будучи богом-созидателем, одновременно является и богом-разрушителем. В триаде ему отведена роль уничтожителя мира и богов в конце каждой кальпы, — Юра поднял голову. — Это такие громадные интервалы времени. Понимаешь?

— Я знаю, — ответил Стас.

— Что ты знаешь? — спросил Юра.

— Что такое Брахма, Шива и Вишну. Но ты не отвлекайся. Продолжай. Я хочу услышать, как это понимаешь ты.

— Так вот, — продолжил Юра, глядя в свои бумаги, — свиту его изображают мучители, злые духи, оборотни. У Шивы четыре или пять лиц и четыре руки. В руках он может держать трезубец, барабан в форме песочных часов, боевой топор или дубинку с черепом у основания, лук, сеть и так далее. Понимаешь? Песочные часы. Время. Он может управлять Временем.

— Понимаю.

— У Шивы есть жена Деви. Одна из ее ипостасей — Кали, «черная». Это олицетворение грозного губительного аспекта божественной энергии Шивы. Кали — богиня черного цвета, одетая в шкуру пантеры. Вокруг ее шеи ожерелье из черепов. У нее тоже четыре руки. В двух она держит отрубленные головы, в двух других — меч и жертвенный нож. В конце кальпы Кали окутывает мир тьмой, содействуя его уничтожению. В этой функции она зовется Каларатри — «ночь Времени». Культ Кали восходит к неарийским истокам и связан с кровавыми жертвоприношениями. По своему характеру он во многом чужд ортодоксальному индуизму, но занимает центральное место в верованиях разного рода тантристских и шактистских сект.

Юра перелистнул еще один лист, пробежал глазами по тексту и снова посмотрел на Стаса.

— Кала, — продолжил он, — означает «Время». В древнеиндийской мифологии это божество, персонифицирующее Время. Обычно он описывается как бог, состоящий из дней и ночей, из месяцев и времен года. Он как бы поглощает в своей бесконечной череде человеческие существования. Философское осмысление Калы ведет к пониманию его как воплощении энергии Вишну или всей индуистской божественной триады в целом — со всеми функциями сохранения и уничтожения мира.

— К чему ты все это клонишь? — прервал заумный монолог Стас.

— Белиберда, да? — Юра отложил свои бумаги и посмотрел на Стаса.

— Индийская мифология, как и любая другая, не может быть белибердой. Просто я никак не пойму в чем суть. Ты хочешь сказать, что Лукавский попал в Индии в одну из сект? Так это, в общем-то, очевидно.

— Очевидно. Но вот вопрос, в какую именно? В чем ее основная философия? Если мы правильно определим яд, нам будет проще найти противоядие. Смотри: Кала — это Время. У меня появилась идея. Почти во всех индийских мифах так или иначе затрагивается Время. В поезд попал череп — один из основных предметов в изображении индийских божеств, прошедший через некий религиозный обряд. Поезд не просто где-то появляется время от времени. Его видели даже в прошлом, задолго до исчезновения в Ломбардии. Причем, как ты сам знаешь, не только на рельсах, но и «в чистом поле». И, кстати, еще не известно, не с ним ли связаны древнеиндийские свидетельства о встречах с огнедышащим драконом «с хвостом о трех коленах»?