Это потом я понял, что именно. Отчаяние! Она отчаянно лгала, что ищет в нашем доме квартиру, куда ее собирались взять в качестве сиделки. Отчаянно цеплялась за возможность хоть как-то изменить жизнь, почувствовать себя немного более защищенной. Она шла напролом, и ее целью оказался скучающий в инвалидном кресле богач, дни которого уже сочтены. О да, я был уверен, что она пронюхала о моем завещании и решила, что мне крышка. На что она надеялась, я мог только догадываться. Но я понимал ее. Понимал, как трудно ей, одинокой, сбежавшей от мужа-тирана и оставившей там, в далекой Молдавии, все, что нажито, в большой и злой Москве.

Обо всем этом я узнал тоже через людей Комаровского. Они пробили ее телефон, вышли на человека по имени Матвей — сторожа складского комплекса в промзоне. Его рекомендация могла бы обеспечить Александре самое теплое и спокойное место в столице — домработницей, поварихой или садовницей ее просто обязаны были взять всюду. И я принял ее на работу.

Никогда прежде я не встречал человека, который бы с таким рвением принялся за выполнение своих обязанностей. Сильная, энергичная, она все делала быстро, словно за сутки ей предстояло отработать еще у нескольких хозяев.

Первое, что она сделала, осмотревшись в квартире, — попросила разрешения распахнуть все окна. Стоило хлынуть в комнаты свежему воздуху, как я понял, что грядут благие перемены.

Дышать и двигаться с каждым днем становилось все легче. Александра любила поговорить, особенно во время массажа. Да, она взяла пару уроков у нашей медсестры и теперь регулярно делала мне отличный массаж ног. Занимайся я в тот момент делами, я не стал бы слушать все эти байки. Но делать мне тогда было нечего, так что я даже с удовольствием вникал в истории из ее прошлой жизни. Они, эти истории, вызывали сочувствие, я даже переживал за нее — и при этом чувствовал на своих оживающих ногах ее сильные и теплые руки. Что-то материнское ощущалось в этой заботе, и я окончательно доверился ей, расслабился.

Вскоре я узнал, что у Александры есть дочь, работает на текстильной фабрике где-то на окраине Москвы. Вот ради дочери моя Александра и старается, понял я. С грустной завистью я подумал о своем сыне, который с холодным сердцем заказал убийство отца.

Может, Александра и возжелала породниться со мной и выдать за меня, холостого, свою дочь, но пока в этом направлении не было сделано ни единого шага. Она ничего не предприняла, даже чтобы познакомить нас, из чего я сделал вывод, что это знакомство пока не входит в ее планы.

Так уж я устроен, что в каждом спонтанном проявлении благородства ищу следы корысти и лжи, а потому стараюсь никем не очаровываться. Так легче жить. Такова формула существования в обществе, где мне приходится вращаться. Единственный человек, которым я очаровался с превеликим удовольствием и хотел бы очаровываться и дальше, была Валентина. Вот уж кто далек от корысти и не думает о вознаграждении за доброту. Редкий человек, о котором я постоянно думал и страстно мечтал увидеть. Но предпринимать какие-либо шаги в этом направлении я смогу лишь после полного выздоровления. А поскольку мое здоровье, как я полагал тогда, в значительной мере зависит от Александры, я делал все возможное, чтобы она не оставляла заботу обо мне и продолжала делать массаж, разгоняющий мою застоявшуюся кровь.

Но разве мог я тогда предположить, что Александра, мой добрый ангел с большим материнским сердцем, способна на подлость? Разве мог думать, что в своем коварстве она зашла так далеко?! Кто знал, что ее тайные планы напрямую связаны с моей любовью, с девушкой, которую я выбрал себе в спутницы, с которой решил навсегда связать жизнь. Сейчас я и сам уже не знаю, смогу ли когда-нибудь простить Александру. Иногда мне кажется, что способность прощать людей — самая настоящая слабость. Но что, если это не так?..

— Провела ночь с первым встречным, все с тобой ясно. — Я тормошила Олю, сладко посапывающую под одеялом. — Ты крайне легкомысленная особа. Если бы я знала это раньше, ни за что не взяла бы тебя с собой!

Конечно, все это было сказано шутливым тоном, но не без упрека. Дело было даже не в моральной стороне вопроса, я не ханжа, в моей жизни тоже случались романтические свидания. Просто сейчас все это как-то совсем не ко времени. И потом, я была твердо убеждена, что все люди здесь как-то связаны с миром паранормального, с этими странными захоронениями молодых женщин.

Если бы я собственными глазами не увидела одну из них, мне и в голову бы не пришло связать с ними этих искателей. Подумаешь, серебро ищут. Только где это видано, чтобы геологов кормили разносолами и деликатесами за государственный счет? Никакого сомнения, они занимаются чем-то очень важным и одновременно опасным. Я не исключала наличия радиации где-нибудь поблизости. Допускала — с ужасом и страхом, — что вредоносное излучение исходит как раз от этих захоронений. Вот почему их так охраняют и ценят — все они смертники.

Оля откинула одеяло, виновато улыбнулась. Она уснула, не смыв косметику, и теперь вокруг глаз чернела размазанная тушь, сильно смахивающая на синяки.

— Сама не знаю, как все получилось, — пожала она плечами. — Ты уж прости, надо было, наверное, позвонить, предупредить, что не буду ночевать. Но я же не знала, что все так случится. Думаю, выпила многовато. Зато так весело было. И как-то, знаешь, легко и хорошо.

— На то он и алкоголь, чтобы поднимать настроение, — улыбнулась я. — Ладно, проехали. Скажи лучше, как все прошло. Какой он, этот Иван?

Она подняла большой палец.

— Вот и ладно. Так что, будем искать этого Анисимовича, о котором говорил Кирилл?

— Я готова, как скажешь!

Понятно, чувствуя свою вину, она готова была теперь отправиться со мной хоть на край земли, что уже говорить о каком-то местном жителе.

Пока Оля плескалась в душе, я осмотрела ее сумку. Сердце мое колотилось, но я обязана была убедиться, что там нет записывающего устройства. Потом я зачем-то осмотрела весь номер — никак не могла поверить, что этот Иван проявил к ней интерес исключительно как к женщине.

Случись эта история в любом другом отеле, я восприняла бы все спокойно. Но здесь, в паре десятков километров от пещеры с жутковатой, пахнущей чесноком начинкой, мне все казалось подозрительным и даже опасным. Все люди, да хоть те же геологи, были в моих глазах представителями тайной конторы по изучению аномалий. Иван, разумеется, был из их стана, а потому, сблизившись с Олей, становился для нас вдвое опаснее.

В любом случае мы не должны были подавать виду, что чем-то встревожены, о чем я и сказала Оле.

— Да я и так играла роль полной дуры — до такой степени, что легла с ним в койку. — Она попыталась обратить все в шутку.

Ладно, положим, не желание притвориться дурочкой заставило ее это сделать. Никто не мог заставить ее переспать с Иваном. Проще будет думать, что он просто понравился ей. Не хотелось уж очень пугать Олю, тем более давить на нее, поэтому я так же шутливо поздравила ее с обретением любовника, понимающе кивнула, мол, почему бы нет, после чего мы отправились на завтрак.