Он разглядывал меня с жадностью, словно мы когда-то были любовниками и не виделись лет пять. Холодное сладкое шампанское немного успокоило меня. Наконец я сумела расслабиться. Неожиданно пригодились и Валины советы. Я вдруг расхохоталась:

— Знаете, мне никто еще не дарил таких красивых роз! — Что ж, роль дурочки у меня сегодня должна получиться.

— Теперь у вас всегда будут розы, я об этом позабочусь. — Иван улыбнулся грустно и нежно.

— Вы говорите такое всем девушкам?

— Нет, только вам.

— А, понятно. А почему на вашей визитке написано, что вы искатель? Что вы ищете?

— Думаю, эти визитки уже можно сжечь. — Он посерьезнел.

— Почему? Вы увольняетесь, уезжаете отсюда? Больше не будете искать?

— Уже нашел.

— Что нашли, серебро?

— Золото.

Это было неожиданно. Так вот в чем дело, здесь будет золотой прииск! Надо же, все думают, что самое ценное, что может хранить эта земля, — серебро. А здесь — золото!

Я открыла было рот, чтобы расспросить обо всем подробнее, а заодно не позволить ему свернуть на принцессу, чтобы, не дай бог, не проговориться о пещере, как вдруг услышала:

— Я нашел тебя, Беатрис.

Он положил ладонь на мою, слегка сжал.

— Да бросьте, — тихо засмеялась я. Только смех сейчас мог помочь преодолеть робость и необъяснимый страх перед этим человеком.

Он сидел напротив, совсем близко, и у меня была возможность хорошо разглядеть его. Седые, коротко подстриженные волосы, немного вытянутое лицо, длинные глаза с тяжелыми нижними веками. Высокие скулы, полные губы. Пожалуй, он был даже красивым. Странно, почему он не уехал вместе со всеми в город?

Я задала ему этот вопрос и получила ответ, который меня разочаровал. Конечно-конечно, он разведен, живет один и все такое. Я не верила. Мама научила меня не верить мужчинам. Слишком много историй я успела от нее услышать.

— Я вам не верю.

Он тотчас извлек из кармана паспорт, протянул мне. Действительно, развелся два года назад, в мае.

Принесли салат, мне подлили шампанского. Неожиданно мне так захотелось рассказать этому Ивану обо всем, что мы сегодня увидели, о настоящей тисульской красавице. Даже о розоватой воде, в которой она мариновалась миллионы лет, — эта вода не давала мне покоя. Меня прямо-таки распирало, так хотелось выговориться. Усилием воли я заставила себя услышать отрезвляющий голос Валентины: «Вполне возможно, Федор — человек Ивана».

— Вам, наверное, кажется, что мы с подругой такие чудачки, да? Прикатили, мол, из Москвы за острыми ощущениями — так вы о нас думаете?

— Приблизительно так. — Он улыбнулся и стал вдруг таким милым, хорошим, что я едва сдержалась, чтобы не погладить его по щеке.

— Правильно думаете. И очень жаль, что нам так и не удалось ничего узнать. Совсем.

— Да вы и в первую нашу встречу говорили то же самое. Если помните, я ответил, что все дело в проклятье, которое наложила на эти места извлеченная из гроба покойница.

Разговор покатился, как с горки, я успокоилась и теперь только слушала занимательные байки о тисульских находках. В сущности, он не сказал ничего нового — все это уже выложили на форумах пользователи, спрятавшиеся под разными никами, а за ними растиражировали десятки сайтов. Весь мир уже, казалось, поверил в эту историю, и я могла сожалеть только о том, что не имею права рассказать о настоящей принцессе, мертвой молодой красавице, которая оставалась там, в саркофаге.

Не помню, как оказалась в его номере. Лампа «Тиффани» разбрасывала разноцветные пятна — желтые, малиновые, зеленые. На столике стояла очередная бутылка шампанского, в корзинке благоухала душистая, в пупырышках земляника. Иван задавал вопросы, я отвечала, свернувшись в глубоком мягком кресле и блаженно улыбаясь. Мне было так хорошо, как не было, наверное, никогда.

Конечно, я опьянела, но это не мешало мне понимать, зачем он пригласил меня к себе, зачем приложил немало усилий, чтобы его мужской номер, пропахший сигаретным дымом, выглядел более-менее прилично. Догадывалась я и о размерах его кровати, находящейся где-то поблизости, за стеной. Возможно, он еще днем поручил горничной, вернее, самой Кире, горничных-то она, если верить ей, давно уволила — так вот, думаю, он еще днем попросил ее постелить свежее белье.

Надо же, в тот момент даже постельная тема не пугала меня так, как тисульская. Несмотря на выпитое шампанское и приятную расслабленность, я больше всего боялась продолжения разговора о маринованных покойницах. В конце концов, почему бы и не отдаться этому мужчине? Когда стало окончательно ясно, что пугающие вопросы он задавать не будет и я просто интересна ему как женщина, я с какой-то восторженной покорностью ответила на его чувства.

Не скажу, что в ту ночь я не испытывала вины. Конечно, я виновата перед Валентиной — оставила ее одну и заставила нервничать. Еще перед мамой, которая уж точно не одобрила бы подобное поведение. А может, и перед собой: я ведь хорошо понимала, что поступаю дурно, уступив мужчине, которого совершенно не знаю.

Но мне было с ним так хорошо и спокойно, что на какой-то миг я даже представила, что живу с ним вместе. Вижу его каждый день, слышу его голос, ловлю его улыбку. От одной этой мысли сердце начинало биться сильнее, и я была по-настоящему счастлива. Уж если на то пошло, кто из них двоих подумал обо мне в ту минуту, когда Валя решила отправиться в Сибирь на поиски приключений? Мама благословила меня, хотя понятия не имела, куда мы едем и зачем. Валентина и вовсе была занята собственными мыслями. Она — так мне тогда казалось — жила только своими фантазиями и воспринимала меня как непритязательную компаньонку, у которой было все, кроме собственной жизни, вернее, вообще ничего не было.

Я проснулась рано, оделась и выбежала из номера. Даже не взглянула на мужчину, с которым провела ночь, только осторожно сняла его тяжелую теплую руку со своей талии.

К счастью, дверь нашего номера была не заперта. Я проскользнула тихонько, чтобы не разбудить крепко спящую Валю, в голубых утренних сумерках — было пять — добралась до своей постели и нырнула под одеяло. Замерла. Что, если она и не заметила, что меня не было? Кто знает, как и где она сама провела вчерашний вечер и ночь.

Поначалу я ее просто не воспринимал. Обыкновенная женщина, из простых. Сильная, ловкая, все-то у нее получалось, любое дело в руках спорилось. При ней я не испытывал стыда во время медицинских процедур.

Будь она моложе, я бы страдал, как страдал тогда, когда меня отмывала Валентина. После того, что пришлось тогда пережить, после того как я чудом остался жив, казалось бы, должно быть не до стеснения. Однако, даже испытывая сильнейшую боль от десятков ушибов, я, помню, стеснялся ее.

Красивая юная особа, единственная из миллиона прохожих, кто увидел человека в луже крови и не прошел мимо. Понимаю, вид у меня был еще тот, я действительно походил на бомжа. Но никто из тех, кто в то утро видел меня, не обратил внимания на костюм и джемпер. Никому и в голову не могло прийти, что человек в метро на полу в грязной, дурно пахнущей одежде может быть известным всей Москве бизнесменом Караваевым.