Вторая попытка подслушивания провалилась без моего участия, посредством одной лишь силы гравитации.

Сама циркачка, на удивление, бодро улепетывала в ближайший переулок, сопровождаемая одобрительными воплями случившейся неподалеку школоты. Подростки все как один вскинули руки с телефонами.

До меня доносилось:

– Видал?! На стенку залезла!

– Ну дык, деревьев-то нет! А она по стенке! Как Чел-Паук!

– Прям до окна на третьем этаже, ну?!

– Ага! Хренасе! Ну ты заснял?

– А то ж!

Надо будет заглянуть вечером в «Ютуб», полюбопытствовать. По тарасовским меркам событие нестандартное.

Очень похоже на то, что заявка на выступление в Доме культуры была лишь прикрытием. И что Маргариту по неизвестной мне причине тоже интересовала Елена Марковна. Иначе она не предприняла бы вторую – такую рискованную! – попытку.

Я закрыла окно и с умиротворяющей улыбкой вернулась к Валерии Рудольфовне.

– Что там такое? – совсем не властно и не командно, тихим голосом осведомилась она.

– Ничего особенного. Школьники курили в кустах, потом их кто-то спугнул. – Я покачала головой. – Если вы не против, давайте продолжим. Я уверена, что сейчас нам никто уже не помешает.

Администратор устало вздохнула (в этот момент хорошо было видно, что она не ровесница Милы, а лет так на пять-восемь постарше нее будет). И, набрав короткий номер на телефоне, сообщила:

– Артем, ко мне – никого. Меня нет.

И, положив трубку, мне:

– Так что вы хотите знать?

– Расскажите про Елену. Что она была за человек? Как работала, какие у вас были отношения? Была ли у нее семья?

– Девка как девка, – неожиданно грубо и просто, без экивоков, сообщила Валерия Рудольфовна. – Приехала из Покровска. Образование… вроде как педагог-организатор, не помню.

Два против одного: Осколкин, выходит, ошибся, назвав всех четверых женщин коренными тарасовчанками. И, надеюсь, ошибся он только в этом. Вовсе не хочется и дальше обнаруживать неточности в собранных им досье. Я, как-никак, в первую очередь от них отталкиваюсь при работе.

– Одна приехала? – спросила я и тут же получила неодобрительный взгляд. И вновь врубила пай-девочку. – Извините, продолжайте, пожалуйста, Валерия Рудольфовна.

Дама явно настроилась поделиться информацией, не буду мешать.

– Так, значит, с конца восемьдесят восьмого она приступила к обязанностям администратора. Да. До этого в ассистентках у меня ходила, набиралась опыта. Я ее учила задаром, считайте! Такая школа – как второе высшее!

– И почему же ее перевели в администраторы?

– Возраст. И характер. – Валерия Рудольфовна уже обрела прежнюю властную невозмутимость. – Бойкая, уверенная в себе, десять дел за раз делает, все успевает, на работе ночует… начальство и оценило.

С таким лицом и голосом, как сейчас у Коневец, побежденный в поединке рыцарь обычно опускается на колени и преклоняет копье, уважив чужую победу.

– Она была младше вас, так?

– Конечно. Зелень! – Это прозвучало уже презрительнее, будто рыцарь проиграл в поединке по смешной и досадной случайности; и это знают и он, и его противник.

Чутье мне подсказывало, что не стоит уточнять насчет промахов самой Валерии Рудольфовны. Лучше ковырнуть ту ситуацию, где ее соперница оказалась далеко не в шоколаде.

– Значит, она продолжала хорошо выполнять свои обязанности…

– Да, – перебила-подхватила Коневец, – не думайте, что я не уважала ее за это. Я, конечно, ждала, что она промахнется и мне вернут мои полномочия. Но она справлялась.

– У нее была семья? Дети, муж, молодой человек?

– Нет. Она и подругами не обзавелась. Как Людмила Калугина, на уме вечно работа… но следила за собой, страшной не была. – Последнее прозвучало снисходительно.

– А фотографий ее у вас, случайно, нет?

– Случайно есть.

Ага, капнула ядом. Ничего-ничего, давай, мне все пригодится.

Валерия Рудольфовна кивнула на стену напротив окна. «Историческая» стенка, фотоархив Дома культуры.

– Фотография коллектива за восемьдесят шестой, седьмой, девятый год… и так далее. Блеклая шатенка в темной одежде. По правую руку от меня. Нашли?

– Вот эта?

– Да, она.

Я вгляделась в лицо Елены Марковны. Поджатые, едва улыбающиеся губы, очень прямые волосы, подстриженные будто по линейке. Глаза вроде бы светлые. Но выразительная девушка, вовсе не «блеклая». Ей бы улыбнуться еще.

– А отдельные фотографии у вас есть? – Я достала смартфон и сфотографировала Дорошевич на нескольких самых крупных фотографиях. Но для досье было бы неплохо и отдельную фотокарточку иметь.

– У меня? – Это прозвучало еще ядовитее.

Так, ладно.

– Расскажите о скандале девяностого года. Кажется, это был август?

– Да, август. Тогда в Тарасове случилось несколько ограблений. Не то чтобы крупных…

– Но заметных, – вставила я.

– Вполне. Милиция на ушах стояла, со слов свидетелей составлены были фотороботы грабителей. В основном ограбления были квартирные. Еще один раз взяли сберкассу…

Я молчала, вникая и не упуская ни одной детали. Потом, конечно, переслушаю еще: своей традиции брать диктофон на важные встречи я и тут не изменила. А люди всегда охотнее треплются, если видят, что их треп никаким образом не фиксируют. Поскольку диктофон у меня тщательно спрятан, то, с точки зрения Валерии Рудольфовны, я действительно только слушала ее.

– Но у нас в коллективе тогда был повод для обсуждений поинтереснее. Как раз Лена нас и удивила. Завела ухажера, представьте себе! Один-два раза я его видела…

– Опишите его, – тут же вскинулась я.

– Ой, плохо помню… Крепкий такой, мускулистый, не то спортсмен, не то…

– Циркач? – подсказала я.

– Может быть. Хорошо помню, что рыжий. Плечи широкие. Но неприятный такой с виду, опасный. – Она передернула плечами. – Странно, что вы цирк упомянули. Вот сейчас к нам цирк приехал. А тогда – я бы запомнила! – никакого цирка не было. Тарасов тогда был провинциальнее некуда, приедь к нам балаган, это и в прессе было бы. Это бы заметили все.

– Во-о-от как, – озадаченно протянула я.

«Кто-то врет, Руслан Осипович. Кто-то очень жирно и нагло врет. Или вы, или Валерия Рудольфовна.

Лично я ставлю на вас, дражайший Гамлет-Кочанов».

Кудах-тах-тах, кудах-тах-тах.

Ей-богу, милорд.