Говорит композитор, продюсер, радиоведущий Владимир Матецкий:

«Есть замечательное актерское слово — органика. Именно это слово первым приходит на ум, когда думаешь о Михаиле Державине.

Его улыбка, его голос, его жест: во всем ощущается часть единого целого — большого и немного стеснительного «я». И это органика не только актерская, но и человеческая — умение следовать своей жизненной линии, умение отделять главное и существенное от промежуточного и наносного — это тоже немаловажные качества, составляющие суть этого удивительного характера.

Конечно, у зрителя не может не быть ощущения некой «недоигранности», недосказанности, в его актерской судьбе — и в первую очередь в кинематографической ее части, — но это, пожалуй, имеет и свою положительную сторону, так как работает на трогательный образ ранимого «большого маленького человека», образ, который, как мне кажется, так к лицу этому замечательному актеру.

Конечно же, актер Державин в первую очередь — человек театра. И именно здесь, в театре, его таланты раскрылись в полной мере, так что неудивительно, что он постоянно излучает некое ощущение «актера в театральном пространстве», актера с большим театральным «бэкграундом». Это, несомненно, является, говоря музыкальным языком, — доминантой его творчества. Любовь к театру, как мне кажется, может быть сравнима в жизни Михал Михалыча только с любовью к очаровательной супруге — Роксане Бабаян. И театр, и Роксана, надо отдать им должное, всегда отвечали и отвечают взаимностью, служа надежной жизненной опорой и давая не только ощущение тихой гавани, но и обеспечивая работу неисчерпаемого творческого аккумулятора.

Мне посчастливилось работать с Михал Михалычем, записывать песни для спектаклей и ТВ, и я могу сказать, что его музыкальность, его точное понимание песни, ощущение ее фактуры и деталей были для меня приятным сюрпризом. Я уже не говорю о том, каким сюрпризом было его глубокое знание музыки в целом, будь то Прокофьев, деревенские нецензурные частушки или каталог стандартов в исполнении Фрэнка Синатры».

Говорит Мамед Гусейнович АГАЕВ, директор Московского академического театра сатиры:

ВСЕГДА В ЦВЕТАХ

«Я познакомился с ним, когда пришел в Театр сатиры в 1979 году стажером-руководителем театра. В те годы вокруг театра вилась огромная очередь в билетные кассы, и вдоль очереди стояла конная милиция. Когда сегодня рассказываешь об этом, люди не верят. Думают, «конная милиция» просто красивая легенда. Но это действительно было! Очередь стояла от кассы до Военной академии, дальше поворачивала к служебному входу Концертного зала Чайковского, а хвост ее терялся в глубине дворов. И конная милиция, зачастую усиленная дружинниками и даже военными патрулями, помогала нам поддерживать порядок при покупке билетов на наши спектакли. Впрочем, так было около всех лучших театрах Москвы — около Театра на Таганке, Ленкома, Вахтанговского, еще нескольких театров. Ажиотаж был страшный. Простому москвичу или гостю столицы в театр попасть было невероятно сложно. Поэтому я, отправляясь на день рождения кого-то из хороших знакомых, просто брал с собой два билетика на спектакль, где играл Михал Михалыч Державин, и это был лучший подарок!

После своей стажировки я стал главным администратором, потом заместителем директора театра, потом директором, но уже в первые годы моей работы в театре я начал потихонечку общаться с Михал Михалычем, и так потихонечку мы с ним дошли до очень тесной, крепкой дружбы. Сегодня я просто считаю Михал Михалыча своим аксакалом. Это может быть единственный человек в истории советского театрального искусства с такой душевной щедростью и чистотой. Бывает, я, как директор, после разговора с каким-то артистом или членом группы приду в раздражение, разволнуюсь, рассержусь на его необязательность или что-то еще, что создает мне или театру проблему, и вот, если после этого человека заходит в мой кабинет Михал Михалыч и у меня возникает мгновенный порыв Михал Михалычу пожаловаться: «Вот, заходил только перед тобой Иванов…», а Михал Михалыч уже перебивает: «Чудный человек! Просто чудный!..» — и тут же расскажет что-то настолько хорошее об этом человеке, что у меня в течение минут вдруг меняется точка зрения на этого человека и на всю возникшую проблему. Думаю, и что это я на такого замечательного человека рассердился?

Я вообще ни разу в жизни не слышал, чтобы он про кого-то хоть что-то плохое сказал. Он — прирожденный миротворец и объединитель! Он просто какой-то живой генератор гармонии и доброты вокруг себя. Я всегда старался научиться у него этому изумительному качеству, старался хоть малую его толику вместить в себя.

Большинство актеров очень ревнивы друг к другу — очень следят, кому больше славы и любви досталось, кому меньше. Вплоть до того, что на сцене во время поклонов посматривают — кому больше цветов подарили, кому меньше, кому вообще ничего. А Михал Михалыч настолько неревнив, независтлив, так светло и открыто несет себя зрителю… что кажется, ему даже не надо и цветов дарить, он словно и так всегда в цветах! Он так держится, так ясно улыбается, так естественно счастлив, будто самый большой букет подарен именно ему. А бывает ведь, что и нет цветов. Или их сегодня принесли вдруг мало — тогда Михал Михалыч так выстраивает выход на поклон, что эти немногие цветы дарят вдруг тому, кому они в этот вечер действительно нужнее. А этот незримый «самый большой букет» все равно остается у него!

Всегда, в любой день жизни, в будни или в праздники Михал Михалыч со всеми вокруг — с ребенком, с монтировщиком, с уборщицей — разговаривает, как с равными, без малейшей «звездности», несуетно, неторопливо, уделяя каждому столько времени, сколько тому необходимо. В этом чувствуется и характер человека, и его воспитание, и высочайшая культура русского интеллигента! Среди артистов это удивительная редкость. А уж я их много повидал, дай Бог им всем здоровья. И сегодня (хотя общий уровень, конечно, снизился, все об этом говорят) появляются прекрасные артисты, но такой высокой планки человеческой культуры уже я не встречал.