– Говорите, я запомню.

Известьев номер назвал. Речкин тут же без ошибки повторил его. Телефонные номера он всегда запоминал отлично.

– Переходим к следующему сараю, – распорядился старший следователь. – Это последний наш объект.

В сарае был только старый перепревший навоз, который подполковник предполагал осенью заложить в грядки. Менты долго протыкали его длинным куском арматуры, но никакого результата опять не было.

– Нам надо сеновал осмотреть. Лестницу принесите, – потребовал следователь Юриковских от хозяина дома.

– У вас есть такая необходимость, вы и делайте, – сказал ему спецназовец. – Я только сегодня утром отнес ее в огород.

Подполковник юстиции многозначительно хмыкнул, но не стал посылать ментов, а сам сходил за дом, принес не очень-то легкую лестницу и первым забрался на сеновал. За ним полез и мент с прутом арматуры.

Через пару минут Юриковских высунулся из проема, показал Речкину носовой платок и спросил:

– Это чей?

– Понятия не имею. Но не мой, это точно, – ответил подполковник и вытащил из кармана собственный платок.

– Тут в углу вышиты буквы «А. Л.». У кого из ваших офицеров такие инициалы?

– Андрей Лукьяновский, капитан. Он как раз спал на этом сеновале вместе со старшим лейтенантом Заглушкиным. Того зовут Валерием Николаевичем.

– Товарищ подполковник! – позвал мент на чердаке старшего следователя. – Смотрите!..

Юриковских пригнулся, нырнул внутрь и громко выругался, видимо, зацепившись головой за гвоздь в крыше. Через минуту он снова показался в проеме, держа в руках крупнокалиберный пулемет «Корд».

– А это что? – осведомился старший следователь.

– Это, как я понимаю, пулемет, – спокойно ответил Речкин. – Только вот не могу знать, откуда он там появился.

– А я могу вам объяснить, – сердито проговорил подполковник юстиции. – Из этого пулемета сегодня ночью была расстреляна машина полковника ФСБ Никитина. Понятые, обратите внимание на находку. – Юриковских стал осторожно спускаться по лестнице, держа в одной руке тяжелый пулемет.

В это время старик в мятой панаме, приглашенный в качестве понятого, сердито дернул за рукав свою жену, что-то прошептал ей на ухо, выслушал такой же тихий ответ, тут же сделал два шага вперед и вдруг заявил:

– А я сегодня видел уже эту штуку.

– Где? Когда? – спросил майор Известьев.

– А я у себя в доме был. Перед окном. Искал, куда старуха мои сигареты спрятала. Она мне курить не разрешает. Смотрю в окно, солдат какой-то идет. Может и не рядовой, но военный, это точно. Хотя волосы у него солдата слишком длинные. Я сам когда-то служил срочную, помню, как нас стричься заставляли. А у этого из-под кепки торчат и сзади в хвост собраны. Я сначала по этому поводу удивился, подумал, что вроде бы и офицерам длинные волосы носить не разрешают, и потом только увидел у военного на дальнем от меня плече эту вот штуку. Он как раз прошел к соседскому двору, сюда, стало быть.

– А когда это было? – спросил Известьев, вытаскивая из папки бланк протокола допроса.

– Да часа полтора назад.

– Вот вам и происхождение пулемета, – сказал хозяин дома подполковнику юстиции. – Да еще и длинные волосы. Ведь капитан Лукьяновский нашел такие в овраге.

– Я из дома вышел, а этот военный как раз за угол гаража шагнул, – продолжил старик. – Я в сенях сигареты свои нашел. Бабка плохо спрятала. На полку со старой одеждой положила, где зимние ватники висят. Я как раз закурил, на ступеньку сел. Не пошел следом. Потом видел, как этот военный назад двинул. В обратную, стало быть, сторону.

– Времени сколько прошло? – спросил Известьев.

– Да минут так с пятнадцать-двадцать. Я три сигареты успел выкурить, пока бабка не видит. А то ведь сожрет с потрохами, – проговорил он и глянул в сторону жены.

– Ах ты, старый хрен! – только и сказала бабка.

Но старика это не смутило.

– Тут только я и увидел, что военный этот – не мужик, а баба, – продолжил он. – Однако она уже без этого пулемета была, мимо шла, со мной поздоровалась. Я с ней тоже. А дальше, у следующего двора, ее машина стояла. Она села за руль и поехала. Опять мимо меня. Я слышал, как дверцы хлопали. Но в машине она одна была, а дверцы две хлопали. Я еще удивился тогда.

– А какая машина? – спросил Известьев, записывая показания?

– «УАЗ» новый. Как он бишь называется-то?

– «Патриот»?

– Вот-вот, этот самый.

– А номер, цвет?

– Раскрашен так же, как форма на этой бабе.

– Под камуфляж?

– Ага. Я только слово это никак запомнить не могу. Когда я служил свои три года, ничего такого у нас и в помине не было. А номер я и посмотреть не успел. Машина рванула сразу. За ней облако пыли поднялось. Номер-то и не видно совсем.

– Что думаешь, майор? – спросил Известьева подполковник юстиции.

– Похоже на правду. Свидетель с подполковником Речкиным не знаком, просто так выгораживать его не станет. Минутку, я сейчас позвоню коллеге.

Майор вытащил телефон, набрал номер и долго слушал, что ему рассказывал какой-то капитан.

Потом он убрал аппарат, поднял взгляд на старшего следователя, стоявшего рядом с ним, и произнес:

– Капитан Юхименко по моей просьбе разбирался с делами полковника Никитина. Так вот, получается, что того почему-то слишком уж сильно интересовал отдельный особый отряд спецназа МВД «Фурия», который базируется рядом с Белореченском. Он мечтал добыть список личного состава отряда, даже готовил запрос от своей организации в МВД с требованием предоставить ему таковой. У меня есть подозрения, что Никитин мог интересоваться персонально кем-то из бойцов отряда, только одной женщиной. Он, как и старший лейтенант Карасев, ни одну юбку мимо себя не пропускал. Еще Юхименко сообщил, что полковник и его и других сотрудников расспрашивал о злачных местах нашего поселка. Женщина, которая погибла в машине вместе с полковником, предположительно Лиза Сараева, завсегдатай единственного нашего ночного клуба «Огни», проще говоря, обычная проститутка.

Едва покинув двор подполковника Речкина, старуха из понятых резко и зло дернула мужа за рукав и прошипела:

– Я же велела тебе молчать!

– Тогда посадили бы этого подполковника за здорово живешь. Тебе от этого легче было бы?

– Его посадили бы, а мы потом по дешевке купили бы у его жены участок. У нас два огорода было бы. Дурачина ты, простофиля!..

– А ты осталась у разбитого корыта! – не остался старик в долгу, заодно и продемонстрировал знание родной классической литературы, которую он со школьной скамьи только и помнил.

Глава 10

Никаких принудительных и ограничительных мер после показаний старика против подполковника Речкина принято не было. Майор Известьев и подполковник Юриковских прекрасно понимали, что при таком вот повороте дел ни один суд не даст