– Но он же только свои обязанности выполняет, – пожалела старшего лейтенанта капитан Беспалова. – А записывает номера всех машин, которые останавливает. Все другие инспекторы делают то же самое. Так, видимо, у них положено. Кроме того, на моем счету сегодня уже есть один старший лейтенант полиции. Второй за один день – это будет уже перебор. Я еще после первого не полностью очухалась.

– Запомни, мы при нашей службе не имеем права полагаться на случайность. Никогда нельзя надеяться на авось. Это чревато потерей жизни. Причем не только твоей. Я не разрешаю тебе так рисковать. Этот Савельев должен быть ликвидирован любым способом. Это приказ! – Подполковник Заварзина на миг забыла, что говорит в открытом эфире, но тут же спохватилась и замолчала.

Любовь Геннадьевна в сердцах нажала на акселератор.

– Есть! – только и успела ответить она сердито.

Афина Яковлевна тут же услышала испуганный женский крик, похожий одновременно и на визг, и на рычание. А потом телефон замолчал. Он выключился или разбился.

Подполковник Заварзина поняла, что произошла беда.

– Еще раз здравия желаю, товарищ подполковник! Сегодня мы часто разговариваем. И все не о самых хороших делах. То о смерти кладовщицы, сестры старлея Карасева, теперь вот еще об одной, скорее всего. Хотя, может, и выживет. Здесь трагический исход не обязателен. Но врачи говорят, что надежды мало. Состояние крайне тяжелое. Сейчас ее оперируют. В нейрохирургии. Голова пробита, мозг поврежден.

– Кто? – спросила Афина Яковлевна, уже понимая, о ком пойдет речь, но ничем себя не выдавая.

Ну да, разговаривала она с капитаном Беспаловой, даже спросила ее, остановилась ли она для разговора. Анаконда подтвердила, что так и сделала.

– Ваша подчиненная капитан Беспалова на хорошей ровной дороге не справилась с управлением. Именно так написано в протоколе, который сейчас передо мной лежит. Есть у вас такая военнослужащая?

– Капитан Беспалова?.. Да, есть. Это отличный боец и великолепный водитель, разведчик первой группы, элитной части всего отряда. Никогда не поверю, что она могла не справиться с управлением на хорошей дороге! Это кем-то подстроено. Кому могла помешать Любаша? Кто мог пожелать ей за что-то отмстить? Или она видела нечто такое, что посторонним не положено? Это ваша, товарищ майор, забота, все выяснить. Я лично грешу на бойцов спецназа ГРУ из Долгово. Они мастера разного рода аварии подстраивать. Их, я слышала, специально этому обучают.

– Беспалова на повороте с трассы вылетела. Можно сказать, что это произошло на глазах у сотрудников дорожно-патрульной службы. Там их шесть человек было. Как минимум трое из них видели момент аварии. Говорят, ехала спокойно, особо не спешила, потом вдруг газанула так, что машина взревела, и с дороги сразу вылетела. Словно в сторону смотрела, а не перед собой.

– Может, что-то увидела. Или кого-то.

– Этого не знаем ни я, ни инспекторы ДПС. Она только-только мимо них проехала, на небольшом изгибе дороги вылетела с шоссе и перевернулась. Там поворот-то всего один-единственный и имеется, далеко не самый крутой, градусов в двадцать пять. А вы говорите, великолепный водитель.

– Я сама с ней много раз ездила. Она с машиной всегда на «ты» общается, умеет с ней обходиться. Может, в «уазике» еще кто-то был? Что-то сказал ей?

– Нет, одна, говорят, ехала. Так и разбилась.

– Может, по телефону с кем-то разговаривала. Мне она, кстати, не так давно звонила. Где-то минут сорок назад.

– Телефон у нее разбит вдребезги. Он там же валялся, рядом с машиной. Сейчас уже невозможно понять, с кем она могла разговаривать. Не исключено, что мобильник на передней панели лежал, вылетел через стекло при ударе о землю, а потом машина через него перевалилась. «УАЗ» – автомобиль не самый легкий. Даже крыша смялась и Беспалову вашу к рулю прижала. Едва-едва ее спасатели вытащили, металл пневмоножницами резали. Можно понять, какой там вес. Больше двух тонн. Ни один организм не выдержит такой нагрузки. Если бы еще просто давило. А то ведь ударило.

– Я поняла, Евгений Иванович. Не надо подробностей таких. У меня от этого мороз по коже. Я все же женщина, хотя и подполковник спецназа. Лучше скажите, чем я смогу Любаше помочь. Я все-таки не зря считаюсь сильным гипнологом, могла бы активировать внутренние силы ее организма на выздоровление. Это обычная процедура. Активация саморегуляции. Но для этого как минимум необходимо, чтобы она меня слышала и понимала.

– Об этом, товарищ подполковник, вам лучше с врачами побеседовать. Вы сами съездите в больницу или мне с ними поговорить?

– Лучше будет, если это сделаете вы. Я как-то с врачебным персоналом не очень дружу, хотя сама являюсь кандидатом медицинских наук. Может быть, именно это их сильно раздражает. Они ведь, как и артисты, считают, что каждый из них – специалист уникальный. Но вы держите меня в курсе дела, сообщите, когда Любаше станет лучше. Я должна это знать. Буду с нетерпением ждать вашего звонка. А сейчас меня уже зовут. Дела. У меня ведь в подчинении больше сотни человек, о которых следует проявлять заботу, причем женщин. С ними в три раза больше проблем, нежели с мужчинами. – Она отключилась от разговора.

В действительности Афину Яковлевну никто не звал, но она крепко задумалась.

«Значит, Анаконды в первой группе больше нет. Да и вообще в отряде. Даже если она сумеет оклематься, вылезет из этого плачевного состояния, то все равно уже никогда не сможет вернуться к полноценной службе.

Несравненно лучше было бы, если бы она не сумела выкарабкаться. Номер автомобиля Анаконды остался в блокноте старшего лейтенанта Савельева. Кое у кого может возникнуть вопрос: что она делала в деревне Долгово?

Хотя тут нет никакого криминала. Ну да, проехала через деревню, сокращая путь. Какие-то дела у нее были в соседнем райцентре. Туда и направлялась. Может, у нее там любовь? Она ведь женщина свободная.

Сможет ли кто-то связать эту поездку с появлением пулемета на сеновале у подполковника спецназа военной разведки? Нет причин, чтобы объединить эти два факта. А сам пулемет уже обнаружен или нет?

Надо признаться себе в том, что этот вопрос волнует меня куда больше, чем здоровье моей подчиненной. Можно сказать смело, уже бывшей. Ведь инвалиды в такой силовой структуре не нужны.

Майор Известьев ничего про обыск у Речкина мне не сказал. Даже не намекнул. Стало быть, он умеет держать язык за зубами или же просто считает, что этот вопрос меня не интересует. А если так, то незачем и говорить. Я сама спрашивать не стала, чтобы не вызвать подозрений майора.

Но это все и без помощи Известьева