станет известно. Я умеют узнавать то, что мне требуется. Есть у меня в руках такие рычаги. Я очень даже неплохо умею управлять ими».

Следующим утром Афина Яковлевна взяла в руки трубку и набрала номер.

– Слушаю, старший следователь Юриковских, – тут же ответил знакомый голос.

– Добрый день, Алексей Александрович! Подполковник Заварзина беспокоит. Вы в настоящий момент можете говорить?

– Нет. Но я сейчас, товарищ полковник, выйду в коридор. Там и отвечу на ваши вопросы.

Юриковских, конечно же, не случайно назвал ее полковником. Видимо, рядом с ним находился кто-то из местных следователей или майор Известьев, при которых откровенно разговаривать с командиром фурий было невозможно.

В трубке послышались какие-то звуки. Скорее всего, кто-то сдвинул с места стул.

Потом отдаленный голос, будто извиняясь, произнес:

– Меня начальство на беседу требует. Я на минутку выйду.

Потом послышались шаги, и раздался противный скрип. Именно такие двери были в старом двухэтажном здании райотдела полиции. Афина Яковлевна хорошо помнила об этом. Ей не раз приходилось бывать там. Она ждала.

Наконец-то подполковник юстиции негромко произнес:

– Я вас слушаю, Афина Яковлевна.

– Нет, это я вас слушаю! – Она знала, что напор часто бывает необходимой мерой воздействия на людей определенного сорта, говорила с нескрываемым возмущением. – Я только что звонила сводному брату, то есть Апрелю Яковлевичу. Он со мной долго разговаривать не стал, видимо, люди в кабинете были. В министерстве работают, несмотря на выходные дни. Не только вы заняты делами или же делаете вид, что они у вас есть. Брат подтвердил, что вы ему обещали держать меня в курсе всех событий и мероприятий.

– Но сегодня же законный выходной! – оправдываясь, сказал Юриковских. – Вот я и подумал, что вы отдыхаете.

– В некоторых структурах выходных дней не бывает. Как у Апреля Яковлевича, так и у меня. Вы в курсе, что случилось с капитаном Беспаловой?

– Я как раз начал смотреть протокол осмотра места происшествия, когда вы позвонили. До конца еще ознакомиться с ним не успел. Майор Известьев сначала сам его прочитал, изучил, что-то там выписал, потом и мне передал.

– Понятно. Имейте в виду, что капитан Беспалова была моим верным помощником во всех делах отряда «Фурия». Насколько мне известно, вы должны были участвовать в обыске, проведенном в доме и во дворе подполковника Речкина. Есть какие-то результаты?

Нет, Заварзиной это не было известно. Просто она думала, что подполковник Юриковских обязательно примет участие в таком важном мероприятии, с его же собственной подачи согласованном на уровне министерства внутренних дел, хотя и не с самыми первыми лицами, а только лишь с ответственным дежурным. Оказалось, что Афина Яковлевна была права. Юриковских, как его и попросили, старался показать себя нужным человеком, тогда в МВД закрыли бы глаза на его грехи. Не на все, понятно, а только на некоторые. Поэтому подполковник совался везде, просили его об этом или не просили, звали или не звали, и даже сам проявлял инициативу, к чему раньше склонности, кажется, не имел.

– Да, мы провели обыск. К моему удивлению, подполковник Речкин после предъявления ему ордера, подписанного районным судьей, возражать не стал и позволил нам работать спокойно. У меня была надежда на то, что он проявит возмущение, окажет физическое сопротивление законной власти. Но этого не произошло. Речкин даже помогал нам по мелочи. Двери открывал и прочее. А я на всякий случай даже взял с собой наряд автоматчиков и предупредил автоматчиков о необходимости стрелять на поражение в случае попытки сопротивления. Обыск мы проводили по всем правилам, конечно же, в присутствии понятых, для чего пригласили людей, живущих рядом.

– Понятно, – сурово констатировала подполковник Заварзина. – И что нашли? Был от ваших действий хоть какой-то результат?

– Был, но достаточно половинчатый.

– То есть? Объясните.

Старший следователь стал объяснять. Порой он путался в словах, словно свою вину чувствовал, но все-таки рассказал в мелких, даже ненужных подробностях, что там было, как нашелся пулемет на сеновале и все остальное. Не забыл Юриковских даже того, что сосед подполковника Речкина искал сигареты, которые жена от него спрятала, и в этот момент увидел, как мимо дома проходит человек с пулеметом на плече. Потом он возвращался к машине уже без пулемета. Человек этот оказался женщиной в военной форме.

– Кто-то под бойцов моего отряда маскируется? – грозно спросила Заварзина.

– Может быть и такое. Или же нет.

– То есть? – спросила командир фурий еще более грозно.

– Дело в том, товарищ подполковник, что вчера в составе моей следственной бригады был эксперт. Это один из старейших и опытнейших наших сотрудников, Валентин Вениаминович Василевский. Он увез с собой в лабораторию три волоса, которые капитан спецназа военной разведки нашел в овраге, рядом с телом старшего лейтенанта Карасева. Два волоса были с луковицами, следовательно, из них можно было выявить ДНК. Василевский работу выполнил, ДНК выделил. В базе данных его не оказалось, но он уверенно заявил, что это ДНК женщины. А вчера днем майор Известьев, меня не спросив, отослал на экспертизу несколько волос с головы капитана Беспаловой. Они оказались идентичны тем, из оврага. Есть вполне обоснованное подозрение, что именно Беспалова убила старшего лейтенанта Карасева. Более того, сегодня с утра пораньше к Известьеву привезли того старика, который видел женщину с пулеметом рядом с домом подполковника Речкина. Майор дал ему несколько фотографий. Свидетель однозначно Беспалову опознал. Значит, и пулемет на сеновале подполковника спецназа военной разведки – ее работа. Майор Известьев замкнулся. Я даже подумал, что он перестал доверять мне и вам, товарищ подполковник. Похоже, считает, что вы постараетесь это дело замять, чтобы сохранить честь мундира. А двадцать минут назад я видел, как Известьев выходил из кабинета начальника отдела собственной безопасности.

– Алексей Александрович, неужели на вашего Василевского нет никаких рычагов давления? – Заварзина в расстройстве даже забыла, что она только что играла совсем иную роль.

– У меня лично ничего против него нет.

– Ладно. Но я попрошу вас, когда освободитесь, заехать ко мне для серьезного разговора. В моем кабинете мы сможем спокойно кое-что обсудить. Или я сама к вам загляну.

Афина Яковлевна могла бы и в самом деле позвонить сводному брату. Но тот был человеком предельно осторожным, опасливым, подозрительным до болезненности, считал, что его подсиживают подчиненные, что за ним следят. Особенно это касалось телефонных разговоров. Он терпеть не мог обсуждать дела по любым средствам связи, потому что был уверен в существовании обязательной прослушки всех его бесед, проходящих как дома, так и в служебном кабинете.

Дело доходило даже до того, что Апрель Яковлевич в нервное отделение госпиталя ложился, чтобы успокоить психику.