Он вернулся в родной дом через два года лечения. В больнице пришлось нелегко. Хорошо, что в первый раз ему попался правильный врач, популярно объяснил, что делать и как себя вести, чтобы не кололи лекарства, от которых судорогой сводит все мышцы и адская боль скручивает в узел тело. Всего-то нужно не пререкаться, соглашаться со всем, что говорят, и не выпускать наружу гнев, что сидит внутри. Но все же целых два года его не выписывали из больницы. Впрочем, время не прошло впустую. Виталий начал рисовать. Для вида он рисовал цветными карандашами цветы и деревья, а оставаясь наедине с собой, изображал совершенно другое. Дядька-санитар как-то раз увидел это! Ужаснулся и посоветовал уничтожить.

– Парень, если кто-нибудь увидит твои рисунки, ты никогда не выйдешь отсюда! – сказал он.

Виталий никогда не был дураком, и теперь, нарисовав очередную картину, он рвал ее на мелкие кусочки и закапывал в больничном саду. Психолог видел всегда только то, что Виталий ему позволял, – цветы, букашек и деревья. Радостные, веселые. Настоящие картины он хранил в своей памяти, куда не пускал никого! В них он воссоздавал то, что уже сделал, и то, что собирался. И наказание директрисы исключением не стало.

Она не догадывалась, зачем он вошел во двор ее дома. Даже улыбнулась, когда Виталий с ней поздоровался. Он рассчитал все абсолютно точно. Большущий медный таз, начищенный до блеска, возвышался на старинной большой керосинке. Вишневое варенье бурлило на огне. Полчища ос и пчел кружили над ним. Директриса только на мгновение отвлеклась от самого важного для нее в этот момент занятия, чтобы кивнуть приближающемуся Виталию. Бидончик с керосином стоял у крыльца. Через распахнутую дверь слышно было, как муж старухи, ворча, доставал с полки еще один мешочек с сахаром. Происходящее было столь обыденно и привычно, что, когда Виталий взял в руки бидончик, директриса не обратила на это ни малейшего внимания. Конечно же отгонять от кипящего варенья ос – самое важное занятие! Керосин выплеснулся щедро! Окатив сухопарую злобную тетку с головы до ног, моментально пропитав потертый фланелевый халат. Осталась лишь самая малость. Легкий толчок, и не успевшая даже вскрикнуть директриса свалила керосинку, опрокинула на себя таз с кипящим вареньем и, уже объятая пламенем, дико заорала… Выскочивший на крыльцо муж, сбитый с ног точным ударом, рухнул на пылающую жену и уже сверху получил свою порцию керосина. Невероятный, дикий, душераздирающий крик рвал барабанные перепонки. Нужно было спешить. Виталий, не раз бывавший вместе с матерью в этом доме, прекрасно знал, где что стоит. Все верно, он не ошибся – еще один бидон с керосином запасливые хозяева припасли в чулане. Несколько секунд на то, чтобы схватить его, сорвать крышку, выскочить на лужайку перед домом и выплеснуть содержимое на катающиеся по траве горящие тела. Бросив пустой бидон поближе к лежащей на боку, но так и не погасшей керосинке, Виталий под прикрытием кустов крыжовника добежал до задней калитки, выскочил на тропинку, ведущую к старому пруду, и чуть ли не кубарем скатился вниз. Поплавок как раз ушел под воду. Подсечка – и здоровенный карась забился на крючке.

Наверх он поднялся, только когда завыли пожарные сирены. Потолкался среди зевак, убедился, что обугленные тела не подают признаков жизни, и, довольный собой, направился домой, неся в пакете несколько отменных карасей.

В тот день жареная рыба показалась ему особенно вкусной. Приготовленная домработницей Варькой в сухарях и сметане, она таяла во рту. Похлопав в знак благодарности тридцатилетнюю тетку по округлому, мягкому, ап петитному заду, он попросил ее рассказать о случившемся пожаре. Румяная, выросшая в деревне на молоке и сметане тетка с удовольствием потянула полстакана предложенного ей коньяку и с готовностью принялась излагать свою версию событий. По ее мнению, как, впрочем, и по версии пожарных, произошел несчастный случай. Директриса случайно опрокинула таз с вареньем и керосинку, та вспыхнула, занялся один из бидонов с керосином. На помощь горящей женщине выбежал муж, но опрокинул второй бидон, стоящий на крыльце.

– Так и погорели оба. Видать, судьба у них такая! – вздохнула Варька, косясь на открытую бутылку.

– Что теперь делать?! Давай помянем угольков! – воскликнул Виталий и наполнил тонкие стаканы почти до краев.

В ту ночь Варька отдалась ему особенно безропотно. А неделю спустя он, предложив ей выпить, дождался, когда она заберется в ванну, спокойно вошел следом, как делал уже не раз. С удовольствием полюбовался сытым зрелым телом, ущипнул за розовый сосок, как бы приглашая к любовной игре. Когда Варька начала с ним заигрывать и нести всякую околесицу, взял ее за лодыжки и, резко дернув, поднял ноги вверх. Мыльная вода потоком устремилась в раскрытый от неожиданности сочный рот. Глаза, выпученные, словно у рака, смотрели на него. Руки бессильно били по воде, разбрызгивая пену. Она затихла очень быстро. Не прошло и минуты.

Виталий еще долго смотрел на Варькины выбеленные перекисью волосы, плавающие на поверхности и медленно колышущиеся в воде, словно фантастические бесцветные водоросли, затем старательно вытер пол, разделся догола, запихнул одежду в стиральную машину, включил и спокойно отправился к себе в комнату. Ни малейших угрызений совести он не испытывал.

Дура-баба могла что-нибудь ляпнуть своим товаркам о том, что он интересовался гибелью директрисы, а в тюрьму Виталий не хотел.

Наташа всегда была радушной и гостеприимной, вот и сегодня она первой выбежала встречать гостей. Тепло расцеловавшись с Георгием, обняла Марию, придержала дверь, пока мужчина вносил в дом спящего Ванюшку.

– А где хозяин? – вполголоса спросил Георгий.

– Наверху! Главу заканчивает, ругается! Ничего, скоро спустится! Ты же знаешь, его от компьютера не оторвать! Я уже начинаю беспокоиться. Иногда по ночам вскакивает и бежит писать! Сидит у себя до утра. После полдня мучается. Ты бы с ним поговорил, – шепотом сказала Наташа. – Укладывай ребенка и приходи на кухню, скоро должны Жавнеровские подъехать, звонили уже.

Мария задержалась на крыльце, необъяснимое чувство тревоги прочно поселилось в ее сердце. То обстоятельство, что рядом Георгий, ее немного успокаивало, но все же…

– Машенька! Рад видеть тебя! Какими судьбами? Неужто сподобилась навестить старика? – раздался за спиной громогласный бас Павла.

Лестница поскрипывала под его огромным телом. Он казался неповоротливым и медлительным, но Мария знала, что это отнюдь не так. Когда нужно, Павел умел двигаться стремительно и уверенно. А что до старика, то и здесь он лукавил – даже отпустив бороду, совершено по-мальчишески сиял глазами и только прикидывался солидным и рассудительным. Да и как можно быть пожилым рядом с молодой очаровательной женой?

– А ты все пишешь? Фантазия у тебя, Павел, и впрямь необузданная! Что на этот раз будет? – живо откликнулась Мария.

– Вечером Наташа почитает. Ты не поверишь! Начал на старости лет писать фэнтези! – пробасил Павел.

– Не может быть, чтобы любовь тебе надоела! Мне так нравятся твои книги, в них столько тонкого романтизма, нежности. С чего вдруг ты решил сменить жанр?