Раз за разом его подбрасывали все выше и выше. Он летел, опускался на могучие ладони и снова взмывал в воздух. А голос грохотал счастливым смехом.

Еще вспомнилась женщина, в роскошном убранстве, в платье расшитом золотом и драгоценными камнями. Волосы цвета золота, огромные синие, как весеннее небо, глаза смотрят на него. Голос нежный, словно журчание лесного ручейка. Ласковые руки, тонкие трепетные пальцы касаются его волос. Женщина такая нежная, красивая и улыбается, встречаясь с ним взглядом.

Ему, наверное, лет десять, не больше, он бежит задыхаясь, тяжелый мешок оттягивает плечи, больно бьет по спине, рядом с ним легко бежит уже не молодой мужчина. Торопит, подгоняет, заставляет с мешком за плечами залезать на дерево, перепрыгивать глубокие ямы.

Твердая, как камень, утоптанная земля. Высокие бревенчатые стены вокруг. Очень далеко висит щит с белым, нарисованным известью, кругом. Стрелы все время недолетают, с сухим стуком падают на землю, едва преодолев половину расстояния до щита. Толстая кожаная рукавичка на левой руке уже измочалена, взмокла от крови. Тетива постоянно с силой бьет по одному и тому же месту. Слезы застилают глаза.

Кони мчатся во весь опор. Встречный ветер рвет губы, не дает вздохнуть полной грудью. Весело, радостный крик сам рвется из груди. На лесной поляне сильный мужчина прямо с седла прыгает на спину огромному дикому кабану, сверкает острый клинок, истошное верещание смертельно раненного вепря. Костер, большущие ломти зажаренной на камнях кабанины, сладкий мясной сок, обжигающе-вкусный, дурманящий. Шум ветра. Пропахшая крепким конским потом попона. Руки отца, заботливо укрывающие его плащом.

Бледное, будто вылепленное из воска, лицо матери. Невероятно красивое, но уже безжизненное. Тяжелая рука на плече. Горечь утраты. Нестерпимая обжигающая боль, словно в сердце вонзили раскаленную иглу.

Стас невольно вздрогнул, прижал руку к груди. Боль исчезла. Небо уже утратило темноту, звезды поблекли, легкий невесомый туман струился над водой. Ничего не изменилось, то же тело крепкого подростка, то же ложе из наломанных вчера веток, только добавились еще незнакомые, чужие воспоминания. Решив еще вчера, когда переплыл озеро, двигаться на юг, Стас не стал менять решения. Река, даже такая широкая, – не преграда. Вода, не остывшая за ночь, приняла его. Ближе к середине сильное течение начало сносить его, но, справедливо рассудив, он не стал с ним бороться, а просто двигался с рекой, понемногу приближаясь к противоположному берегу. Выбравшись из воды, он, так же как и вчера, наловил рыбы, плотно перекусил и побежал дальше.

Лес, старый, дремучий, с завалами вековых деревьев с редкими полянами, на которых буйно цвела земляника, не кончался. Местность заметно повышалась, все чаще встречались высокие безлесные холмы, в глубоких долинах между ними поблескивали небольшие озерца.

Забыв про усталость, пот, стекающий со лба, Стас бежал, огибая низины, стараясь не спускаться в них, чтобы не взбираться после на крутые склоны. Солнце неумолимо приближалось к зениту. Ни единого человеческого следа, лишь непуганые звери настороженно наблюдали из зарослей за бегущим. Когда голод стал донимать Стаса особенно сильно, он убил палкой еще несколько змей и, не останавливаясь, на бегу съел их. К ночи он достиг не слишком широкой, но достаточно глубокой реки. О том, чтобы наловить под камнями рыбы, не могло идти и речи – берег уходил под воду круто, и глубина оказалась такой, что шагнувший было в реку Стас сразу же скрылся с головой. Оставалось одно – ловить лягушек, благо их было в изобилии. Кое-как утолив мучивший его голод, Стас забрался на раскидистый вековой дуб и, устроившись в развилке, задремал.

Ночной неприветливый лес шумел вокруг, где-то раздавался не то вой, не то рык. Гулко ухал филин. Неясное беспокойство, отступившее днем, вновь потихоньку начало терзать сознание. Стас не мог понять, что же произошло, почему нет людей, и что это за проклятое место, куда его занесло неведомой силой. Почему он вдруг оказался в теле подростка?

Солнце еще не поднялось, а Стас уже бежал вдоль реки все дальше на юг. Увидев наконец относительно пологий противоположный берег, он переплыл на другую сторону. Почему выбрал направление на юг, Стас не мог себе объяснить, но что-то заставляло его двигаться в этом направлении. Все время немного забирая на запад, к концу дня он достиг берега большого озера. Сюда его вывела тропа. Сначала, когда он наткнулся на нее, сердце радостно забилось в груди. Широкая, утоптанная полоска земли, причудливо петляя между вековыми соснами, уходила в низину. Стас не поверил собственным глазам: местами на влажной земле виднелись неясные отпечатки босых ног. Опрометью он бросился по тропе и лишь со временем понял, что присутствием человека здесь и не пахнет, а следы, скорее всего, медвежьи. Недалеко от озера он наткнулся на тушу недавно убитого огромного оленя. Вероятно, олень погиб защищая свой гарем, вступив в неравную схватку с медведем. Отогнав нескольких лисиц, уже лакомившихся в развороченных внутренностях, Стас принялся разделывать то, что осталось от некогда могучего зверя.

Уже пятый день Стас бежал все дальше на юг. Пятые сутки он спал на деревьях да питался, если повезет, сырым мясом и рыбой. Этим вечером впереди он увидел настоящие горы. Не слишком высокие, не Кавказ или Памир, но тоже не маленькие. Если бы не обилие полуразрушенных скал и останцев, то он принял бы их за Карпаты. Горный массив уходил влево, а справа тянулась вереница более пологих холмов. Справедливо рассудив, что среди отвесных горных круч он не повстречает людей, Стас взял правее, к холмам.

Заночевал он в небольшом гроте у крошечного родника. Устроив ложе из прошлогодней опавшей листвы, он размышлял, что же заставляло его двигаться именно в этом направлении. Казалось, нет разницы, куда бежать – на север ли, на юг, но почему-то ноги сами собой несли на юго-запад.

Тело превосходно переносило нагрузку. Он совершенно спокойно вставал по утрам, даже не вспоминая о многих километрах, что преодолел предыдущим днем. Да что усталость! Любые царапины стали заживать прямо на глазах! Позавчера Стас довольно серьезно поранил руку, а сегодня лишь легкое покраснение на месте глубокой царапины. Одно беспокоило его – отсутствие огня. Он уже привык к сырому мясу, но жареного хотелось с каждым днем все сильнее.

Прислонившись спиной к каменистой стенке грота, Стас задремал. На беду, острый осколок камня постоянно беспокоил его. Сонно выругавшись, Стас выковырял его из слежавшейся, сцементированной осыпи и уже собирался отбросить, как неожиданно ясная мысль остановила уже занесенную руку. На ладони лежал кусок кремня, в этом не было сомнений. Обрадованный, Стас засуетился, ощупывая осыпь, и вскоре поиски его были вознаграждены. Еще несколько вполне подходящих обломков оказались в его руках. Это была несомненная удача.

Наташа положила на стол последний лист и посмотрела на мужа. Павел задумчиво раскачивался в кресле-качалке.

– Что скажете? Станут люди такое читать? – медленно спросил он, прекращая раскачиваться.

– Мне понравилось! Интересно, что будет дальше! – спокойно сказала Алена.