Серая мышка для черного волка - Татьяна Чащина

Я хотела найти себе мужчину, чтобы не было так одиноко жить с мамой и бабушкой. Жизнь моя скучная и невыносимо будничная. На сайте знакомств зарегистрировалась, выставила своё фото без прикрас. Писали мужчины за пятьдесят. Мама запретила с такими общаться. Пришлось удалить анкету. Потом встретила его.

Я до сих пор не знаю, сколько ему лет, наверно тридцать. Две недели встречаемся каждый день, а он молчит. Красивый, конечно, и фигура стройная широкоплечая. На этом его достоинства заканчиваются.

Странное у него имя. Именно Кристофор, а не Христофор. Самобытное такое, придуманное родителями. Я так мечтала, хотя бы фамилию его узнать, но он только ходил за мной, как тень. А я сама тень. И что из нас выйдет? О поцелуях, я и мечтать забыла. С ним так скучно, что сил моих больше не было.

Стала вспоминать, как сильно он мне понравился. Я шла поздним вечером домой по холодной улице. В подворотне встретила шпану. Мне говорили плохие слова и пытались выловить. И вдруг, он! Мимо проходил и влез в драку.

Я бежала со всех ног до дома, а потом терзалась смутными сомнениями. Молодой человек меня защитил, а я не посмотрела, как он там, полицию не вызвала. Мне было очень стыдно за свою трусость. Но все мои страдания закончились на утро. Я вышла из подъезда, а он меня встречал.

Всю дорогу я распиналась от переживаний, извинялась и даже чмокнула его на прощание, показала, где работаю. В моих розовых мечтах он был героем. Встречал и провожал с работы, редко отвечал на вопросы. Я страдала от своей влюблённости, приглашала домой, напрашивалась на свидание. Но ничего! Пришёл однажды ко мне с розочкой и стоял, потупив взгляд. Тогда я и поняла, что он больной. Согласилась однажды погулять с ним. Ходили по набережной, я замёрзла, думала, в кафе пригласит, а он совсем перестал говорить, я разозлилась, развернулась и ушла.

Кому нужны такие отношения?

По образованию я учительница начальных классов, но после практики поняла, это не моё. Не справлюсь с современными детьми. Предложили посидеть среди книг, я согласилась. Почти никто не ходил в библиотеку. Дедушки «шестьдесят плюс» заглядывали, только на меня посмотреть.

Библиотеку закроют. Книги вывезут. И меня бы куда-нибудь вывезли. А то завою от скуки.

Мама, конечно, расстроилась, что я без работы под Новый год. А я даже рада. Буду искать — это настоящее приключение.

Я в своём свитере и длинной клетчатой юбке валялась на кровати и смотрела в потолок. Хотя б клетка на юбке была бы яркая, а так серо-синяя. Уныло. Не хочу.

Бабушка позвала меня из коридора:

— Наташенька, выходи. Ждёт молодой человек.

Не хочу.

Идти и говорить, что мы больше не встречаемся? Пусть сам догадается.

Я нащупала руками очки на тумбочке, напялила их на нос. Шарпая тапками, поплелась из комнаты в прихожую. Крис даже не зашёл, стоял на лестничной площадке. Куртка чёрная на сером меху, лицо наполовину прикрыто серым шарфом, и глаза чёрные сверкали. Мама однажды просила узнать, не цыган ли он, откуда такой чёрный взялся. «Н-не ц-цыган», сказал тогда он.

— Привет, — я скрестила руки на груди. Опять говорить буду я, он, опустив глаза, будет молчать.

— А давайте, к нам, — нарисовалась у двери мама в фартуке. — Я ужин приготовила. Пюре с котлетками поедим.

— Мама не надо, — раздражённо ответила я, но она уже насильно волокла мужчину за рукав куртки в нашу квартиру.

— Раздевайся, — говорила родительница, принимая от гостя шарф.

Выползла бабушка из своей комнаты, надела очки. Снизу вверх смотрела. Она единственная не замерла в изумление, когда Крис снял куртку.

Без верхней одежды я его видела впервые. Лёгкий трикотажный свитер нежного молочного цвета обтягивал мощный атлетический торс. Мужчина натянул рукава, оголив жилистые руки в венах. На смуглой коже извивались чёрные татуировки. Длинные красивые пальцы вскинули густую копну волос, мрачную, как воронье крыло. Крис выпрямился, смерив томным взглядом мерклых, черных, как преисподняя глаз, мою маму.

Мама родила меня рано, сейчас ей не было сорока. Полноватая, всегда накрашенная, она готова к встрече с прекрасным принцем все двадцать четыре часа в сутки. У неё много любовников. И хотя в дом к нам она никого не приводит, о существовании потенциальных отчимов, я знаю. Если предположить, что Крису тридцать с небольшим, можно оправдать, то изумление на лице мамы, её сверкающий взгляд и приподнятую бровь.

— А ты сидевший, что ль? — прокряхтела бабушка, внимательно рассматривая рисунки на руках мужчины.

Он отрицательно покачал головой.

— Мама, это так модно, — вспыхла краской моя мама, и взяв Кристофора под руку, повела его на кухню.

Сработала банальная ревность. Это мой мужчина! И не важно, что сегодня я с ним расстаюсь, нельзя вот так уводить его из-под моего носа. Я побежала на кухню.

Мама трещала без умолку, накладывая на испанскую тарелку (такой сервиз мы достаём только по праздникам) огромную порцию пюре и вкусно пахнущие две котлетки.

— Огурчика маринованного будешь? — поинтересовалась она.

— Да, — спокойно ответил мужчина, подтянув свои толстые джинсы, сел за стол. Я тут же села напротив, не дав маме шанса пялиться на моего поклонника.

— Мам, выйди, пожалуйста, нам поговорить надо, — прошептала я, поджав в недовольстве губы.

— А кто за мужчиной ухаживать будет? От тебя толку никакого! Две недели встречаетесь, Крис голодный ходит.

Ожидаемо. Я промолчала. Родительница, не дождавшись реакции, швырнула лопатку на стол и вышла за дверь. В двери было стекло, и хотя сквозь него ничего не было видно, мамина тень осталась различима.

— Мама! — крикнула я.

Она ушла.

Крис ел с аппетитом. Может, права мама, что мужчину надо кормить. Опять появились фантазии, что сейчас Крис разговорится, начнёт знакомиться. Но он только ел.

— Я работу потеряла, — начала я разговор, по привычке, не ожидая от него никакой реакции. — Буду искать новую. Поэтому встречаться мы больше не будем.

Он резко вскинул голову и прожёг, просто испепелил недовольным взглядом.

Я тяжело сглотнула, почувствовав себя неудобно, виноватой и очень неприличной девушкой. Сколько моральных уродов вокруг, а он… такой спокойный, ничего не требует.

Но он и не ухаживает, не разговаривает со мной. В конце концов! Меня кто-нибудь трахнет!

Это вслух я произнести не могла. Смотрела сквозь линзы на его недовольное лицо. Он потянулся за бумажным полотенцем и вытер красивые полные губы в сизой щетине. Поднялся.