для соседнего племени, что заставляет их использовать общий язык, чтобы понимать друг друга – это значительно облегчает Фродо и Сэму выживание в Мордоре. Саурон когда-то пытался распространить собственный язык среди своих слуг, но во времена Войны Кольца только некоторые из его созданий, такие как олог-хай, тролли Мордора и назгулы, все еще использовали черное наречие.

От Феанора до Мериадока Брендискока

Подобно тому, как Толкину понадобились вымышленные летописцы, чтобы проследить историю описываемых им народов[104], необходимы были и лингвисты, чтобы идентифицировать языки и даже формулировать лингвистические теории. Первенцы Илуватара, одаренные в искусствах и науках эльфы, также являются первыми филологами. Толкин уточняет, что им присуща врожденная тяга к изобретению новых слов. Некоторые из них, особенно среди народа Нолдор, проявили особо творческий подход и зашли так далеко, что предложили добровольные фонетические изменения, чтобы сделать свой язык еще более красивым и гармоничным. Впрочем, правила человеческой лингвистики применимы и к ним.

Поскольку эльфы не умирают от старости, они могут наблюдать, как их язык развивается в результате непреднамеренных и непредсказуемых фонетических изменений. Некоторые из первых эльфийских лингвистов, живших в Бессмертных землях, пытались восстановить свой первоначальный язык, но усилия оказались в значительной степени напрасными из-за отсутствия возможностей сравнения с языками других эльфийских народов.

Благодаря контакту с Валар эльфы узнали, что те используют язык, принципиально отличный от эльфийского, но лишь немногие из них изучали его подробно. Исключением был историк Румиль – первый эльфийский лингвист, чье имя известно. Мы знаем о его филологических изысканиях в основном благодаря Пенголоду, который, в частности, использовал их в своем «Ламмасе». Наиболее выдающимся вкладом Румиля в лингвистику является изобретение им первого алфавита – сарати. Однако этот алфавит вышел из употребления еще до того, как Нолдор вернулись в Средиземье. Сарати уступил место алфавиту тенгвар, изобретенному Феанором. И сарати, и тенгвар были созданы как алфавитно-слоговые системы, то есть алфавиты, в которых только согласные представлены как самостоятельные буквы, а гласные обозначаются с помощью диакритических знаков[105]. Однако тенгвар образует более регулярную систему, поскольку фонологические отношения между различными буквами в нем обозначаются регулярными вариациями формы, при этом зубной [t] считается эталонным звуком. Таким образом, звук соответствует удвоению петли соответствующей буквы, в то время как изменение точки артикуляции может быть представлено добавлением горизонтального штриха (губные согласные) или инверсией буквы (заднеязычные согласные):

Феанор, несомненно, является самым известным из эльфийских лингвистов, хотя все его главные достижения пришлись на молодость. Помимо создания алфавита, он основал школу лингвистов Ламбенгольмор. Глубокий анализ позволяет лучше понять эволюцию высшего эльфийского языка по сравнению с примитивным эльфийским. Однако Феанор не передал своим ученикам все знания, доверенные ему Валар. Впоследствии Феанор потерял интерес к лингвистике и полностью посвятил себя созданию сильмариллов и палантиров – самых известных своих творений.

Один из сыновей Феанора, Куруфин, унаследовал некоторые таланты отца в области филологии. Вернувшись в Средиземье, он стал одним из немногих эльфов, которые подружились с гномами, что позволило изучить гномий язык. В основном именно от Куруфина исходит то немногое, что мы знаем о кхуздуле, языке гномов.

Но величайшим эльфийским лингвистом Средиземья остается Пенголод, составивший «Ламмас» – историю эльфийских языков. Также он интересовался и языками гномов и людей. Обладая великолепной памятью, Пенголод спас от забвения многие работы своих предшественников, в частности произведения менестреля Даэрона из Дориата. Последний изобрел рунический алфавит, которым пользовались серые эльфы Белерианда до возвращения Нолдор.

Постепенно люди взяли верх над эльфами в лингвистических вопросах, хотя их усилия в большей степени были направлены на сохранение знаний, чем на новые исследования. Так, королю Элендилу приписывают спасение текста Пенголода Eldarinwe Lepery are Notessi во время затопления Нуменора (Элендил известен своей любовью к эльфийским языкам и их истории). Оставшиеся лингвистические тексты в основном сохранились в Гондоре, например фрагменты анонимного сочинения Ondonóre Nómesseron Minaîurie, посвященного происхождению топонимов Гондора.

С упадком нуменорских королевств пришла в упадок и лингвистика, но после окончания Войны Кольца в ее сфере наблюдается некоторое оживление: следуя примеру прославленных предшественников, хоббит Мериадок Брендискок составил краткий трактат о диалектизмах своей страны – «Древние понятия и имена Шира». Так он еще раз доказал, что знания творятся руками скромных и незаметных.

Эссе по «Лингвистической эстетике»

В одном из писем Толкин утверждает, что он «чистый филолог», одна из главных радостей которого – создавать фонетически правильные языки, где смысл и форма находятся в гармонии. Как перфекционист, он стремился к чистоте и логичности своих эльфийских языков, но в то же время он добавлял в них ряд несоответствий, чтобы повысить правдоподобность. Иногда он исписывал всю страницу, пытаясь придумать адекватный перевод английской фразы try harder [ «прилагай больше усилий»], чтобы и сохранить идиоматичность, и не копировать английский. Иногда сама широта его творения ускользала от него, и предполагаемые фонетические изменения переставали соответствовать форме и значению конкретных терминов.

Тогда ему приходилось прослеживать полную этимологию слова, создавая древние составные слова, предполагая диалектные варианты или заново придумывая происхождение. В некоторых случаях, таких как название горы Халифириэн, эти лингвистические построения могли даже дать начало повествованию о значительном событии в Средиземье.

Неудивительно, что филологические изыскания Толкина не уступают по масштабности его жизни и творчеству. Возможно, их уместно было бы назвать «логофикшн». Через более чем сорок лет после смерти Толкина энтузиасты продолжают публиковать его лингвистические рукописи в журналах Parma Eldalamberon и Vinyar Tengwar, и количество неопубликованных материалов еще весьма значительно.

Таким образом, толкиновская лингвистика – это богатая и строгая дисциплина, поскольку новые публикации иногда ставят под сомнение некоторые давно устоявшиеся представления. Тем не менее такое регулярное обновление не является препятствием для популярности придуманных им языков. Многочисленные словари и грамматики эльфийских языков были опубликованы на нескольких языках; регулярно проводятся симпозиумы, посвященные языкам, изобретенным Толкином; а бесчисленные поэты-последователи упражняются в написании четверостиший на квенья или синдарине. Один энтузиаст даже взял на себя труд перевести на квенья весь Новый Завет, не стесняясь придумывать неологизмы там, где не хватало словарного запаса. В одном из писем Толкин упомянул, что считает эсперанто мертвым языком на том основании, что его создатель никогда не придумывал легенд на эсперанто. И хотя будущее международных рабочих языков неизвестно, нынешняя популярность языков, придуманных Толкином, подтверждает важность связей между художественной литературой и лингвистическим вымыслом.

«Властелин Колец»: мифология растления и зависимости

«Власть имеет свойство развращать, а абсолютная власть