class="p1">По собственному признанию Толкина, он очень рано увлекся языками. Его мать Мэйбл познакомила сына с латынью, французским и немецким языками, позже он изучал древнегреческий, затем древнеанглийский, норвежский, готский, валлийский, финский… После Первой мировой войны дебютной работой Толкина было составление определений для Оксфордского словаря английского языка, который в то время редактировался. Толкин обратил на себя внимание коллег дотошностью своих этимологических исследований. В 1920 году он получил должность адъюнкт-профессора английского языка в Университете Лидса и на протяжении всей академической карьеры преподавал английский и древнегерманские языки.

Однако страсть к придумыванию воображаемых языков была присуща ему с детства. После того как младшие двоюродные сестры из семейства Инклдон познакомили его с анималиком (звериным) – языком, в котором наиболее распространенные слова заменены названиями животных, Толкин принял участие в создании более сложного невбоша (новочуши). Затем он для собственного удовольствия изобрел наффарин, придумав ему лексику, грамматику и фонетику. Открытие готского языка побудило Толкина разработать вымышленный германский язык, но вскоре его интерес монополизировал финский язык. Увлеченный им и легендами «Калевалы», Толкин предпринял свою первую попытку создания романа – адаптации трагической истории Куллерво. Это была также первая попытка объединить две любимые области: Толкин начал разрабатывать в нем особую номенклатуру[102], основанную на финском языке.

Параллельно Толкин пишет сказочные поэмы, постепенно породившие вымышленную вселенную, где эльфов постигла трагическая судьба. Вынужденное пребывание на больничной койке в военном госпитале в 1917 году дало возможность написать несколько таких историй – начало «Утраченных сказаний», первого сюжетного зерна «Сильмариллиона» и повествований о Средиземье.

Вскоре в этих историях воплотилась основная часть творческой активности Толкина. Он последовательно придумал два якобы родственных языка: квенья и гномский, с собственной грамматикой и фонетикой, и каждый включал в себя несколько диалектов. Толкин тщательно обрисовал некоторые их семантические и фонетические различия. Это позволило, к примеру, объяснить, как слово apaire – «победа, завоевание, подчинение» на квенья соответствует гномскому abair и почему hēru – «господин» на квенья связано с гномским hîr – «забота, беспокойство».

Как и в романах, Толкин постоянно пересматривает свои лингвистические изобретения. Вскоре к языкам добавилось несколько алфавитов, которые годились для транскрипции разрабатываемых эльфийских языков, как и английский… или древневерхненемецкий!

В 1930-х годах первоначальной концептуальной основы стало уже недостаточно, особенно когда Толкин начал интересоваться языками Валар, орков, гномов или людей. Поэтому он приступил к составлению «Этимологий», словаря, в котором перечислены корни примитивного эльфийского языка и приведено большое количество их производных в других языках. Он также написал историю языков под названием «Ламмас», преподнеся ее как работу эльфа Пенголода. Что может быть логичнее? Такой продвинутый народ, как эльфы, должен был иметь своих лингвистов.

Сами романы оказали влияние на языки, и Толкин несколько раз пересматривал их концепции, что иногда приводило к полному исключению той или иной языковой семьи, изменению их родственных отношений или простому переименованию.

Кроме того, Толкин все чаще использует те повествовательные возможности, которые предоставляло разнообразие языков. Гнев Короля вынуждает эльфов Нолдор отказаться от повседневного использования своего родного языка, в то время как недоверие гномов к чужеземцам выражается в явном нежелании обучать их своему языку. И наоборот, знание древних писаний помогает разгадать загадку тайных Врат Эребора.

Публикация приложений к «Властелину Колец» вынудила Толкина заморозить основные направления своей лингвистической истории. В приложениях можно найти множество отсылок к языкам, на которых говорили на западе Средиземья во времена Войны Кольца, и подробно описаны два основных используемых алфавита. Кроме того, Толкин хотел добавить к приложениям лингвистический указатель, объясняющий все придуманные им слова, но проект не был реализован: он оказался слишком громоздким и мог задержать публикацию последнего тома. От него в итоге отказались. Тем не менее Толкин сохранил привычку пересматривать свои грамматические конструкции. Он продолжил развивать различные аспекты двух основных придуманных им языков – теперь они назывались квенья и синдарин и сильно отличались от своих версий примерно сорокалетней давности. Толкин жонглировал параметрами, не зависящими от формы, в опубликованных эльфийских поэмах из «Властелина Колец». В переиздание 1965 года были внесены изменения некоторых отрывков повествования, что позволило определить и лингвистические изменения. К примеру, omentielmo – «наша встреча» на квенья – превращается в omentielvo – незначительное на первый взгляд изменение, за которым скрывается полный пересмотр притяжательных суффиксов и глагольных спряжений.

Лингвистическая панорама Войны Кольца

Парадоксально, но эльфийским языкам, которые так занимали ум Толкина, во «Властелине Колец» отведено довольно ограниченное место. К этому времени эльфийское население Средиземья находилось в полном упадке, поскольку многие навсегда ушли в Бессмертные земли, и квенья, язык высших эльфов, стал своего рода «эльфийской латынью», почти не используемой в повседневной жизни. Лишь немногие были достаточно образованны, чтобы понять его. На синдарине, языке серых эльфов, по-прежнему говорили в эльфийских анклавах Эриадора и Рованиона. Его произношение в этих двух регионах различалось достаточно, чтобы сбить с толку неискушенного слушателя вроде хоббита Фродо Сумникса, но для самих эльфов никаких проблем с пониманием не возникало. Дружившие с эльфами отдельные дунэдайн, например Арагорн, в юности изучали синдарин. А в Минас Тирите и прилегающих к нему землях некоторые до тех пор говорили на синдарине в повседневной жизни. Среди хоббитов этот эльфийский язык использовался в исключительных случаях: на нем говорил Фродо, которого на изучение подвигла замечательная дружба между его приемным отцом Бильбо и эльфами Ривенделла.

Издревле под влиянием королевств Арнор и Гондор на западе Средиземья распространилось использование нуменорского языка в качестве средства общения. Обогащенный эльфийскими и местными словами, он стал известен как западный или общепринятый[103]. Хоббиты приняли его как родной язык, хотя в их диалекте сохранились термины, родственные роханскому языку, на котором они говорили прежде. С другой стороны, рохиррим сохранили язык своих предков, немного родственный западному, но среди их элиты распространилось использование общего языка, особенно под влиянием короля Тенгеля, отца Теодена. Жители Рованиона говорили на языках, родственных роханскому, но в общении с чужеземцами использовали общий язык. Совершенно отличались языки дунландцев и друэдайн – среди этих недоверчивых народов лишь немногие знали чужие языки. Наконец, люди под властью Саурона говорили на других языках, не связанных происхождением с языками, распространенными на западе Средиземья.

У каждого из народов есть собственный язык: гномы говорят между собой на кхуздуле – языке, который передавался почти без изменений с момента возникновения в незапамятные времена. Энты создали настолько сложный язык, что никому другому пока не удалось ни выучить его, ни правильно представить в письменной форме. Каждое племя орков имеет собственный диалект, обычно непонятный