Мураками вернулся с пивом.

— Я, — говорит, — вам пива взял, так как другие напитки тут опасно брать, можно жизнью поплатиться.

Полюшко говорит:

— Странный у вас подход. Вы не боитесь лазить черт-те куда, а напитки пить боитесь. Где логика?

Анжелка все это Мураками мягко перевела. В более любезной форме все это сформулировала.

Мураками говорит:

— Я не боюсь лазить, так как считаю себя крупным специалистом по этим делам.

— Каждый крупный специалист знает, что врата открываются в определенные часы.

— Я знаю, что существует определенная временная система, вот и хочу заранее все предусмотреть, нахожусь, так сказать, на листе ожидания.

— Ожидания Годо?

— Зачем так мрачно?

— А что тут может быть веселого? Это место само по себе мрачное, и задумано оно именно в таком аспекте. Не все, конечно, это понимают, но это клуб «Исход» — со всеми исходящими обстоятельствами.

— Вот я и хочу посмотреть. Чтобы убедиться, что я был прав и что это касается не только японской действительности: что я все угадал в мировом масштабе.

— В мировом масшта-а-абе… У вас все в порядке? Все довольны, приветствуют и в воздух чепчики бросают?..

— Я не про это говорю.

— Надо ждать часа Быка, вы знаете? В это время обычно происходят такие события.

Мы стали пить пиво.

Скоро проснулся Коля и, как заря, выплыл к восторженному народу. В ярко-желтой канареечной кофточке, в своих традиционных пластиковых (тоже желтых) очках от солнца. Это, конечно, очень актуально, я имею в виду солнечные очки: ни один солнечный луч, я думаю, никогда еще не пробивался в Колино заведение. Это чисто для понтов, для красоты и эстетики.

Коля явился народу весь такой беленький и пушистенький (насколько это возможно при его специфической внешности Урфина Джуса московского разлива). Он, видимо, действительно хорошо выспался — был практически трезв. Этот казус ему удалось компенсировать буквально в течение часа. Коля подсаживался ко всем столикам, присоединяясь ко всяческим беседам, пил разнообразные напитки, даже сходил в танцевальный зал и там покрутился, но петь не стал. Он иногда и такое проделывает. В стародавние, давнишние мои визиты в «Исход» я не единожды являлась молчаливым, так сказать, свидетелем этого душераздирающего зрелища.

Наша компания сидела за столиком достаточно напряженно. Дружеской беседы не возникало. Мы были как бы не вместе, а сгруппировались парами: Анжелка с Мураками, я — с Полюшко. Мураками периодически выходил дверь проверять и после каждой проверки приносил нам по бокалу пива. Время шло. Народ начал потихоньку разбредаться. Оставались самые выносливые и верные.

За соседним столиком какой-то не очень молодой юноша разъяснял другому не очень молодому юноше, как надо абсент пить и как лучше всего его заливать в кальян и курить, и какие прелестные от этого ощущения, и что это лучше плана и здоровее, и что наутро просыпаешься огурцом.

Мне стало интересно: в каком это плане «огурцом» — в смысле свежести или в смысле цвета? И сколько нужно выкурить кальянов с абсентом, чтобы наутро проснуться полным огурцом? И еще, что немаловажно, возможно ли потом опять обрести что-то человеческое или же приобретенная эта огуречность остается уже до конца жизни? Спрашивать об этом немолодого юношу я не стала — мало ли? Реакция огурцов на вопросы людей мне абсолютно неизвестна.

От пива клонило в сон, скука была страшная. Я окинула взглядом зал. Коли не было. Посмотрела на Полюшко. Он так же, как и я, скучал. Мураками направился к выходу. Анжелка проводила его нежным взглядом. Прошло, наверное, минуты две.

Внезапно Мураками показался в зале. Он был очень возбужден, рукой начал нас манить к себе и делать непонятные знаки. Анжелка выскочила первая, за ней — я, за нами — Полюшко. Мураками был уже внизу, под лестницей. Оттуда раздавались какие-то странные звуки — не то крики, не то смех. Мы рванули вниз. Дверь в каморку была открыта.

Мураками стоял на пороге и вглядывался вниз. Мы спустились и вопросительно на него посмотрели.

— Что там? — спросила Анжелка.

— Хозяина утащили вниз. Все произошло, как в кино. Два типа, наверное, стояли уже у двери клуба, я как раз выходил. Они моментально просочились внутрь. Наш хозяин почему-то оказался рядом со мной. Хотя когда я выходил, он находился в зале, где танцуют. В одну секунду они пронеслись вихрем обратно в дверь и — вниз по лестнице. По-моему, они его под руки тащили и что-то орали. Он вроде бы молчал… Это все так быстро промелькнуло, что я и ахнуть не успел.

Мы все заглянули внутрь. Лестница вела вниз. Было темно.

Где-то совсем далеко раздавались крики. Или громкие голоса. Разобрать было трудно.

— Давайте спустимся вниз, — предложил Мураками.

Мне было страшно, но, с другой стороны, столько народа, наверно, можно. Посмотреть очень хотелось.

Мы начали спускаться. Впереди Мураками с фонариком — все предусмотрел, надо же. За ним Анжелка, потом — я, замыкал процессию Полюшко.

Ступеньки были неровные и неравномерные, все время надо было смотреть под ноги, попадались очень большие. Я даже чуть не споткнулась, вернее, я споткнулась, и Полюшко сзади схватил меня за руку. Я обернулась.

— Смотри внимательно, — прошептал он мне чуть слышно.

Мне казалось, что лестница слегка закруглялась и мы двигаемся по спирали: такое ощущение бывает, когда поднимаешься по барабану церкви, только там поднимаешься вверх, а тут движение было очень круто вниз. Голосов уже не было слышно. Боковым зрением я видела темные стены с потеками, напоминавшими какой-то орнамент, но я не могла все рассмотреть. Во-первых, фонарь Мураками направлен был на ступеньки, и только немного света попадало на стены, во-вторых, я боялась споткнуться. Страха как такового я ничуть уже не испытывала.

Мы шли молча. Чем глубже мы спускались, тем мне становилось муторней. Это не был страх, просто неприятное ощущение глубины. Я вообще глубины боюсь во всех ее проявлениях. Меня начало подташнивать. Возможно, это было от пива. Еще ко всему добавилось ощущение, что лестница покачивается. Или это ноги покачивались? Или это мне так страшно, чтоя даже не понимаю, как мне страшно, а мой организм понимает и напрягается. Казалось, это никогда не кончится. Я попыталась отвлечься. Вспомнился почему-то Джек Лондон, Смок и Малыш. То место, когда Смок с индейцами переносил багаж через Чилкут. Как ему это тяжело давалось. Я опять споткнулась, опять меня Полюшко спас.

— Аккуратнее, — сказал он.

Нет, не надо ни о чем думать, буду смотреть только на ступеньки. Анжелка говорила, что глубоко, но я и представить не могла, что так. Сколько надо мной уже километров? Вот это действительно страшная мысль. Ой, надо возвращаться, мне плохо, мне реально плохо. Я села на ступеньку. Голова кружилась не по-детски. На одну минуту мне почему-то показалось, что я лежу дома, в своей кровати, и сплю, и даже сны какие-то вижу… Очнулась оттого, что Полюшко бил меня по щекам.