— Тремор, Кора, вы в карауле. Будьте начеку, держите район на виду. Потом поменяетесь. Я огляжусь.

Моя команда послужила своеобразным сигналом к действию для остальных. Гром-баба плюхнулась тут же на свою массивную пятую точку, не обращая ни на кого внимания. Алиса «зависла» стоя, видимо, углубившись в интерфейс. Да и прочие стали постепенно выпадать из реальности.

Я же помимо наставленией дал знак Коре быть внимательной. Мол, на тебя основная надежда, в случае чего. Пусть и еще не оправившись от раны, именно она представляла для меня более серьезную машину для убийства врагов. А после вышел, чтобы осмотреть дворец культуры.

Понятно, что надежды найти здесь что-нибудь ценное почти не было. Все, что можно — давно вычистили. Тем более, как оказалось, охотников хватало. Стрелки ходили, словно у себя дома. С другой стороны, так оно, наверное, и было.

Но чем дольше я брел по комнатам, тем яснее ко мне приходило понимание, что даже когда мы только очнулись в Городе, здесь вряд ли имелось нечто интересное. Ты можешь прогуляться с семьей в ясный погожий денек до музея или посетить консерваторию. И ты не пойдешь туда же, когда над головой будет реветь воздушная тревога.

Только в одной из небольших комнат я задержался. Мое внимание привлекла странная инсталляция — книга на стене, в которую был воткнут ржавый нож. Я попробовал вытащить оружие, куда уж там. Тот даже не поддался. Зато внимание привлекли строки на раскрытой странице, выделенные чернографитным карандашом:

«… и дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие начертание имени его».

Угу, звучит как мой обычный вторник. Я не такой тонкий знаток священных книг, как тот же Слепой, но общее понимание, что за штука передо мной, появилось. Я с трудом рванул книгу на себя, она категорически хотела остаться на клинке ножа, и заглянул за обложку. Так и есть — «Новый завет».

У меня у самого с Богом весьма сложные отношения, но зачем здесь эта картина маслом? Кто-то резко стал атеистом? Или это послание? Вообще непонятно. И что самое неприятное, внутри родилось ощущение беды. Словно я стал свидетелем чего-то ненужного и мне открылось откровение, где по отдельности все символы ясны, но когда они сходятся вместе — непонятно ничего.

Обратно я вернулся со смутной тревогой, ожидая чего угодно. Но нет, все оказались на месте. Даже стали рассказывать о новых способностях. Мои ребята делились новой информацией с воодушевлением, а вот Молчуны нехотя. Словно открывали свои карты с козырями. Или, может, мне так показалось?

Блокиратор взял Воровство. Теперь он был способен на непродолжительное время забрать способность, используемую против него. Башке досталось Оцепенение. Своего рода введения врага в ступор, во время которого он ничего не мог сделать. Я даже чуть не сплюнул. Все-таки не люблю я эти штуки, когда ковыряются в мозгу.

— Я говорить ничего не буду, — сказала Гром-баба. — Смотри. Называются Кулаки боли.

Она перешла в боевую трансформацию и угрожающе поглядела на стену. Будто та ей что-то сделала или сказала нечто плохое. После вскинула руки и железные кулаки отделились от кистей, стремительно улетев вперед. Дрогнул бетон, посыпалась крошка, а пара метательных орудий Громуши утонула сантиметров на десять. Честно говоря, подобная демонстрация внушала.

— Ни хрена себе королева фистинга, — восхитилась Бумажница.

Угу, обманули дурака на четыре кулака. Вот только думаю, что в случае чего дураку это очень не понравится.

После чего конечности Громуши вернулись на исходную позицию под оглушительное молчание группы. Судя по выражению лица, даже Башку наглядное проявление силы танка впечатлило.

— Ты чем удивишь? — обратился я к Алисе.

Та загадочно улыбнулась, после чего перешла в боевую трансформацию, уколола себе палец и жадно слизала каплю крови. Меня аж передернуло. И вот на эту, с позволения сказать, женщину, я трачу лучшие годы своей жизни.? Именно для нее моя мама растила такой цветочек?

Глаза Алисы так налились кровью, что белки исчезли вовсе. У меня мурашки по коже побежали, а либидо устремилось вниз с поражающей скоростью. Страх не лучшее средство для потенции. А сейчас я жуть как испугался Алисы. Потому что она совершенно утратила человеческий облик.

— Все, — вновь она стала женщиной, хотя перед глазами стоял еще образ той самой вампирши.

— Ну, раз все, — пробормотал я. — Спасибо, будем знать.

— Даже не спросишь, что произошло? — возмутилась пассия.

— Ты попила своей крови, пососала палец. Я не в курсе, как это извращение называется, но оно же точно как-то называется?

— Шип, как с тобой тяжело! — выдохнула она.

Я чуть не закашлялся. Это со мной-то тяжело? Ничего не путаешь дорогуша?

— Способность называется Кровавый след, — наконец начала объяснять Алиса. — Если призыватель ранен, то он может взять след таких же раненых людей.

— Выходит, мы можем выйти тех стрелков?

— Если это понадобится. Сейчас я ничего не чувствую. Придется порезать себя чуток сильнее.

Сказано это было таким спокойным тоном, что мне стало совсем не по себе. И ведь она не шутит. Надо будет, располосует себя вдоль и поперек, руки себе отрежет или еще чего. Только в отличии от Гром-бабы, конечности могут и не вернуться.

— Сейчас все равно нет необходимости. Мужики не вернулись, да и Крыл в разведке.

После я дал разрешение Коре и Тремору «заняться» собой. Правда, выслушать, что же им подарил великий и ужасный Город так и не успел. Довольно скоро снаружи заскрипел снег и раздались знакомые голоса. Думаю, мужички нарочно переговаривались, чтобы мы случайно не пальнули в них. Быстро они, кстати, управились, молодцы.

А стоило Слепому с его командой приблизиться к окну, как в небе показался Крыл. Будто за углом стоял и ждал, когда все соберутся.

— Ну что, довел его?

— Ага, — кивнул пацан. — Только дядя Шип, этот человек какой-то странный. Будто…

— Будто что?

— Неживой. Словно не боится ничего. И по сторонам не глядит, только вперед. Когда зашел в дом, даже не обернулся посмотреть, вдруг кто следит. Странно все это.

— Может, у них тут край непуганных идиотов. Ни сидельцев, не полусумасшедших баб с крыльями. Одни цветочки и радуга после дождя.

Сам я, конечно, в это все не верил. Город не прощает подобного отношения к себе. И довольно жестко наказывает. В принципе, в данный момент я был готов выступить в его роли.

— А что за здание, где он укрылся?

— Дядя Шип, вот это еще одна странность. Это центральный государственный архив Города. Так и написано.

— Архив? — усмехнулся я. — Эта типа библиотеки что-то? Библиотекарей мы еще не встречали. Далеко отсюда?