– Нет.

Дыхание сбивается, слезы застилают глаза, но я все равно качаю головой, обнимая Стаса за шею: «Нет». Он не спрашивает «почему?», он сильнее прижимается ко мне всем телом, его поцелуи становятся более страстными, руки – более требовательными, объятия – более смелыми… Я чувствую, что снова теряю голову, еще мгновение – и я соглашусь ехать с ним куда угодно, а может, даже и… и… и не придется никуда ехать, а все произойдет здесь, в этой полевой камералке, потому что ничего сейчас уже не будет иметь значения…

Меня остановил страх. Тот самый страх, который маленькой черной точкой живет в голове, наверное, каждой женщины: он называется «а что потом?». У кого-то эта точка совсем маленькая, и она не останавливает женщину, совершающую опрометчивые поступки, у кого-то эта точка расплывчатая и нечеткая, она не формулируется достаточно ясно, и женщина никогда не осознает своего страха. У всех она разная. У меня она большая, четкая, резко ограничивающая мои желания и контролирующая мои поступки. Этот страх, что потом я буду ждать, а он не придет, я позвоню, а он ответит, что занят, и скажет, что перезвоню, мол, и, конечно, не перезвонит, что эти отношения ни к чему не приведут, а стыдно мне будет и перед мужем, и перед собой… Обо всем этом я даже не думаю сейчас – я это просто знаю и поэтому резко вырываюсь из рук Сатса и, даже не взглянув на него, ухожу. Быстро хватаю свою сумку, куртку и выскакиваю на улицу. Не обернувшись, я почти бегу вдоль стройки к реке, перепрыгивая через ступеньки широкой лестницы, спускаюсь к камню и с ходу прижимаюсь к нему. Прохлада каменной поверхности нужна мне сейчас, как никогда: остудить горячую голову, руки и тело, пылающие, как в огне, от страстных, умелых, ласковых объятий Стаса. Я стою, обняв прохладный камень, и чувствую, как уходит постепенно мой жар, выливаясь горячими слезами, капающими прямо на камень. Остывают кончики пальцев, и щека, прижавшаяся к камню, перестает гореть лихорадочным огнем. Успокаивается бешено бьющееся сердце, и появляются первые спокойные мысли. Все хорошо, все правильно. Я прихожу в себя. И чувствую, что камень под моей рукой совсем не такой ледяной, как был вчера. Он еще холодный, но слабое, едва уловимое тепло где-то уже проступает. И я улыбаюсь. Сквозь слезы.

Ночью я почти не сплю. Проваливаясь на какие-то мгновения в забытье, я тут же почему-то выныриваю в реальную темноту ночи. Обрывки мыслей, старательно прогоняемые мной из уставшей, тяжелой головы, возвращаются снова и снова, не давая уснуть. Стас, целующий меня, смотрит на меня из ночи обиженно и удивленно: почему я убежала? И как объяснить ему, что я не могу согласиться, не имею права? И не спросила я у него ничего. Ни про незнакомца – когда он узнал его точный возраст? Ни про фирму, что теперь охраняет стройку. Не рассказала про звонок мне на работу сегодня, и про легенды не рассказала, и про то, что камень остывший. И как теперь мне на раскоп вечерами ходить? Ходить, не заглядывая в соседнюю комнату? Это было бы правильно, но нереально. Я знаю, что не смогу удержаться. И что потом? Зачем же продолжать эти бессмысленные отношения? Господи, как трудно! Я ворочаюсь, прогоняя ненужные мысли. Спать. Спать. Я должна хоть немного поспать. Стас, прости меня, я абсолютно не знаю, как ты ко мне относишься, может, ты просто развлекаешься, но все равно прости меня. И как я теперь узнаю, что будет дальше? Запросто теперь не спросишь. Спать. Спать. Надо бы Олегу Георгиевичу все рассказать. Хотя мне-то про что рассказывать? Не про легенды же. А про звонок и рассказывать нечего. Никакой конкретики. А Стас вот должен рассказать… Опять Стас. Хватит уже! Спать.

Невыспавшаяся, нервная, раздраженная, я пошла на работу пешком. Пусть это не очень близко, пусть пришлось пораньше выйти, но я должна как-то привести себя в чувство. Свежий прохладный воздух сентябрьского утра действует на меня успокаивающе. Я иду вдоль шумных улиц, поглядывая на проезжающие мимо машины, с удовольствием гляжу на яркие клены и золотые березы: золотая осень в самом разгаре. И на работу прихожу вполне умиротворенная. Осталось всего несколько дней до приезда Ирины. И кажется, по работе у нас все нормально. Я подшиваю в папку очередные договоры и довольно спокойно думаю свои думки. Я еще не знаю, как мне быть с раскопом, но до вечера еще далеко. Никто мне не звонит, в смысле мне лично не звонит, по работе-то звонков предостаточно, а значит, пока все я делаю правильно. Какое-то затишье наступает. Уж не перед бурей ли? Я усмехаюсь. Буря была позавчера, в тот день, когда сторожа грузовик задавил, вот уж событий было!

В обеденный перерыв я иду на раскоп. Не знаю, чего это вдруг я решила, просто собралась и пошла. Наверное, соскучилась по живому раскопу с археологами, землекопами, с находками и нивелирными отметками. Соскучилась по всему тому, что и составляет раскоп. Да, именно это я и поняла, придя на площадку. У них обеденный перерыв уже закончился, и поэтому все на местах. Встав на краю ямы, я какое-то время просто наблюдаю за работой. Землекопов немного, да и новенькие почти все. Зато Лешка все так же аккуратно раскладывает рейки и, отойдя чуть в сторону, разглядывает что-то на слое, примеряясь, чтобы было удобнее чертить. Марина сидит на маленькой скамеечке и что-то сосредоточенно записывает в тетрадь. Катенька сидит на корточках возле носилок и вместе с землекопами перебирает землю: видимо, совсем новая пара, не знают даже, что искать в земле. Я улыбаюсь. Как я соскучилась! Неожиданно Марина поднимает голову и видит меня.

– Ксюша! – обрадованно восклицает она. – Наконец-то! Мы уж по тебе так соскучились! Какими судьбами?

– Обеденный перерыв, – улыбаюсь я в ответ, мне приятна ее неподдельная радость, – пришла вас проведать.

– Молодчина, – Марина смеется, – спускайся давай.

– Зачисток нет? – по привычке спрашиваю я. – Не наследить бы вам.

– Своим можно, – Марина поднимается мне навстречу. – Помнишь же нашу заповедь? «Начальники и чертежники – невесомы, они следов не оставляют».

Мы смеемся. Увидев меня, тут же подходят и Лешка с Катенькой.

– Ксения Андреевна, здравствуйте, почему вы к нам так долго не заглядывали? Мы без вас скучаем.

Веселые, необязательные, приятные слова поднимают настроение, и я понимаю, что не зря пришла.

– Рассказывайте, какие новости тут у вас?

Они наперебой говорят. И про то, что материк уже пошел на довольно большой площади («посмотрите, Ксения Андреевна, вот уже сколько квадратов закрыли»), и про ямы интересные («чистый двенадцатый век, Ксения Андреевна, поглядите, какая керамика»), и про землекопов новых («кошмар, Ксения Андреевна, вчера эта пара опять в лоток покидала и пробой, и нож. Неужели им гвоздь от ножа не отличить?»), и про землекопов старых («Максим с Сергеем попозже приходят. Жалко, Ксения Андреевна, что вы их не дождетесь – они про вас часто спрашивают»). Мне легко и приятно разговаривать.

– Мариш, находок, я так понимаю, немного? – осторожно спрашиваю я.

– Немного, – согласно кивает Марина, – ты отдохнуть хочешь?

– Приятно, когда тебя понимают с полуслова, – смеюсь я, – и откуда ты все знаешь?