Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я люблю тебя, — сказал он. Я кивнула, думая отом, как много бы отдала за то, чтобы быть уверенной, что это правда.
Я взяла его за руку и повела в гостиную. Он огляделся и нагубах его появилась улыбка.
— Ты это для нас приготовила? — Я невеселоусмехнулась.
— Для нас. Но приготовил кто-то другой. — Япротянула ему конверт. Он взглянул и задумался, машинально постукивая конвертомпо ладони.
— Это то, чего мы ждали? — Я пожалаплечами. — Вот так подарок. Что им надо, как думаешь?
— Деньги, что же еще?
— О деньгах здесь ни слова. Послушай, на серьезныхлюдей это непохоже. И цветы… Тебя как будто поздравляют с убийством мужа. Можетбыть это шуточки Владимира Павловича?
— Я не знаю, чьи это шуточки, но горю желанием узнать.
— Ты позвонила в милицию? — Судя по выражениюлица, он говорил серьезно.
— Думаешь, это что-то даст? — спросила я как можноспокойнее.
— Кто-то проник в дом и это письмо попахивает шантажом.
— Милиция здесь не поможет.
— Лили, дело об убийстве твоего мужа закрыто. Кому-тотвое наследство не дает покоя. Ну и пусть развлекается, посылая цветочки. Вконце концов ему надоест… Переезжай ко мне, — тихо добавил он. — Тысовсем одна в этом огромном доме.
— Наш корреспондент прав, завтра сорок дней. Поминки ипрочее.
Следует обо всем позаботиться. Дом был насигнализации, — сказала я без перехода. Сергей нахмурился.
— Но кто-то смог войти и… и, несмотря на это, ты хочешьздесь остаться?
— Я хочу узнать, что за идиот затеял все это? — неудержавшись, рявкнула я.
— Но если не обращаться в милицию…
— Послушай, Сергей, эти розы где-то купили и как-тосюда доставили.
— Я понял тебя. Однако, если задумавший это не совсемдурак, вовсе необязательно покупать цветы в одном месте.
— Цветочных магазинов не так много.
— Есть еще рынки.
— И все-таки я бы попробовала.
— Ну хорошо. Давай попробуем. Хотя, я считаю этувыходку жестом отчаяния. В письме никаких угроз и требований, злобная выходка иничего больше.
— Хорошо, если так, — кивнула я, ни мало несомневаясь, что угрозы не заставят себя долго ждать, и вдруг спросила:
— Ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Что ты имеешь ввиду? — Сергей старался выглядетьудивленным, но в глубине зрачков появилось беспокойство.
— Может быть есть что-то такое…
Он решительно поднялся и взял меня за плечи.
— Я чувствую, времена для нас пришли не самые спокойныеи потому хочу, чтоб ты знала. Я люблю тебя. Я люблю тебя так, как никогоникогда в своей жизни не любил. Я готов сделать для тебя все, что угодно. Еслипонадобится убить кого-то, я и это сделаю, может звучит слишком зловеще, но чтоесть, то есть.
Единственное мое желание быть с тобой. И я добьюсь этого,чего бы это не стоило. — Тут он улыбнулся и добавил веселее:
— Получается у меня довольно высокопарно, наверноеоттого, что с подобными речами мне выступать не приходилось. Трудно выразитьсловами то, что я чувствую. Пожалуйста, помни, что бы ни случилось я люблютебя. Я сделаю все для того, чтобы мы были счастливы.
Он говорил вполне искренне, мне сделалось стыдно за то, чтоя могла усомниться в его чувствах, но почти в то же мгновение в глубине душишевельнулось сомнение: «слова это только слова»… Я попыталась избавиться отэтой мысли.
— Я люблю тебя, — сказала я улыбаясь.
Через час мы расстались, Сергей отправился по цветочныммагазинам, а я во вневедомственную охрану. Охрана дома была самой что ни наесть обычной. Никаких видеокамер и прочих технических достижений. Виктор любилповторять, что он честный человек и у него нет врагов. По поводу вездесущихохранников посмеивался, говоря, что держит их для солидности, а сигнализация вдоме на случай, если какому-нибудь воришке взбредет в голову заглянуть к нам.Дом мы ставили на охрану, только когда уезжали на несколько дней.
Мое появление вызвало раздражение у дежурной.
— А что случилось? — спросила она строго.
— Видите ли, — как можно мягче принялась объяснятья, — у меня есть основания думать, что кто-то в мое отсутствие проник вдом.
Женщина нахмурилась и ровно через пять минут сообщила:
— Никакой тревоги не было. Ребята ни разу к вам невыезжали и вообще… У вас что-нибудь пропало?
— Нет. Скорее появилось, — ответила я.
— Что появилось? — не поняла женщина.
— Розы. Очень много роз. Возможно, это даже красиво, номне бы хотелось знать, как они оказались в моем доме.
— Вы это серьезно? — растерялась женщина.
— Конечно, — кивнула я.
— Давайте еще раз по журналу посмотрим. Говорите, вы нанеделю уезжали? Так… какого числа?
— Двадцать четвертого апреля.
— Приняла Миронова, сдала на охрану Давыдова. В 10.05.Все правильно?
— Да.
— Двадцать пятого апреля, 9.03, дом с охраны снят.Диспетчер Рябова.
— Как снят? — нахмурилась я.
— Снят. Давыдовым. Это ведь ваш муж? Он у нас вкомпьютере, имеет право. Значит с нашей стороны…
— Мой муж погиб, — сказала я. — Завтра сорокдней со дня его смерти. — Женщина замерла, чуть приоткрыв рот. На то,чтобы прийти в себя, ей потребовалось никак не меньше минуты.
— Вы должны были сообщить нам об этом, а вы несообщили.
Откуда же нам знать? У нас определенные правила. Человекназвал код и фамилию…
— Да-да, — перебила я. — Извините. Ядействительно должна была предупредить.
— Пройдемте к начальнику, напишите заявление, вамсменят код.
Вы хорошо смотрели, ничего не пропало? Надо же, какаянеприятность. У нас такое впервые…
Последующие полчаса прошли как в тумане, я что-то писала,объясняла и выслушивала чужие наставления. В себя пришла, только оказавшись вмашине.