– Я такое даже не выговорю.

– Если по-простому, ухо-горло-нос. Еще проще – лор. А вы тоже где-то учились?

– Мы все учились понемногу. – Никита меланхолично вздохнул. – Чему-нибудь и как-нибудь.

– Так воспитаньем, слава богу… – Молодая женщина выжидающе посмотрела на него.

– У нас немудрено блеснуть, – не без гордости закончил Попович.

Оба засмеялись.

– Ну, слава богу, – сказала женщина. – Вы не безнадежны.

– Военное училище окончил, – сообщил Никита. – Не знаю, как в других, но в нашем выпускали исключительно образованных и одаренных офицеров. Попович Никита. – Он протянул руку.

Женщина зарделась. Она смотрела на него доброжелательно и все же с какой-то затаенной опаской.

– Я Даша… простите, Дарья Алексеевна Меркушина, временно исполняю обязанности начальника медслужбы полка. – От нее исходил приятный запах, что-то от лаванды, жасмина, розы, не сильный, но очень выразительный, цепляющий.

– Мне даже несколько стыдно. Не поверите, Даша, но до текущего часа я даже не подозревал о вашем существовании. Хотя практически весь день общаюсь с людьми.

– Это очень удивительно, – согласилась Даша. – Все офицеры полка об этом знают, только вы не в курсе.

– Прохода не дают? – догадался Попович. – И не только офицеры. Вон какими глазами на вас товарищ Микульчик смотрит. Похоже, он сегодня намеревался тряхнуть стариной.

– Да, Василий Миронович очень настойчивый. – Даша вздохнула. – Нет, я неправильно выразилась. Он назойливый. Занятой человек, постоянно в разъездах, а как найдет свободную минутку, так сразу в госпиталь и круги нарезает, прохода не дает. А как его прогонишь? Первый секретарь, как-никак… Ой, не оборачивайтесь, пожалуйста, – вдруг прошептала Даша. – У вас за спиной еще один мой кавалер. Это капитан Квашнин из штаба полка. Боже правый, этот человек еще назойливее Василия Мироновича!

Все же Попович обернулся. Капитан Квашнин вывернул из-за угла и шагал к госпиталю, помахивая сеткой с бумажными свертками. Видимо, решил подкормить понравившуюся ему женщину. А теперь встал, как лошадь перед барьером, и начал пятиться за фонарный столб.

Никите стало понятно, почему этот фрукт решил сдать органам своего главного конкурента Микульчика.

– Павел Юрьевич тоже докучает вам? – посочувствовал Никита.

– Этот скромнее, но постоянно где-то рядом, – сказала Даша. – Когда я появляюсь в штабе, он тут как тут. Смотрит на меня, как преданный щенок. Когда я в госпитале, он тоже бежит сюда каждую свободную минуту, приносит какие-то продукты, предлагает свои услуги, постоянно хочет со мной прогуляться. Иногда пересекается с Василием Мироновичем, и тогда ситуация накаляется. Они до дыр зачитали мое личное дело, знают, что я не замужем, у меня нет детей.

– Да уж, сочувствую вам, Даша. – Попович картинно вздохнул. – Кажется, вторая прогулка на закате у вас провалилась, как и первая. Кстати, насчет заката… – Никита задумался.

Женщина засмеялась, на миг забылась, чуть не взяла его под руку, опомнилась, немного покраснела.

– Нет уж, товарищ майор, не будем нарушать сложившуюся систему. Я должна сделать обход. Это недолго. Позвоню в штаб, отчитаюсь перед подполковником Юдиным. Потом, если хотите, можете проводить меня. Я снимаю комнату в доме номер четырнадцать по Новому переулку. Очень устала, а завтра рано вставать.

Когда она закончила дела в госпитале и спустилась с крыльца, белого халата на ней уже не было. Офицерская форма сидела ладно, юбка поднималась чуть выше колен, способствуя полету фантазии. Только сетка с суточным пайком смотрелась неуместно. Никите пришлось отобрать ее.

– Держите оборону? – с улыбкой спросила Даша, оглядываясь по сторонам. – Чужие не проходили?

– Нет, Даша. Они не пройдут, как говорят в Испании. Однако их незримое присутствие неназойливо ощущается. Нужно быть настороже.

Непринужденно посмеиваясь, они шли по улице. На них обращали внимание. Пара была видная, интересная.

О себе Даша рассказывала скупо. Потомственная ленинградка, родители в эвакуации. В тридцать седьмом году получила высшее медицинское образование, и жизнь закрутила ее. Замуж не вышла, не до этого было. Трудилась врачом от Ленинграда до сельской глубинки.

Начало войны Даша застала под Бобруйском, где поднимала с колен провинциальную районную больницу. Она отправилась в военкомат, трясла там своим красным дипломом. Военком задумчиво, как-то мечтательно смотрел на нее, а потом вдруг выдал: «А не слишком ли вы красивы для фронта?»

Такая вот постановка вопроса загнала Дашу в тупик. Она пообещала, что подстрижет волосы и не будет краситься.

Ускоренные курсы, присвоение лейтенантского звания. Выпускница вуза, как-никак.

Она видела десятки и сотни смертей, искалеченные тела, разбросанные внутренности, работала на износ, сутками. Шла за Западным фронтом до Смоленска, потом в Белоруссию. Кочевала из одного медсанбата в другой.

В начале сентября часть, где она служила, ушла на отдых и переформирование, а Даша попросилась в дивизию. Ей казалось, что та будет наступать непрерывно. Ее ходатайство удовлетворили, вот так она и попала в полк. Кто же знал, что он тут встанет, как корабль в ремонтном доке?

Никита тоже повествовал о себе, не растекаясь по древу, делая упор на довоенную биографию.

– Что же мы все о личном? – сказала Даша. – А о делах не будем говорить? Вы же не просто так пришли в госпиталь. И с товарищем Микульчиком могли поговорить в другое время и в иной обстановке. Разве люди вашей профессии совершают бесцельные прогулки?

– Вы очень проницательны, Даша. – Никита усиленно делал сконфуженный вид. – Наша задача – выявление вражеских шпионов и диверсантов на освобожденной территории. Это профилактические меры. Такая уж работа. Мне хотелось узнать, есть ли в госпитале люди, мягко говоря, сомнительные? Может, чужаки, посторонние? Это относится и к персоналу.

– Вы мастер ставить в тупик. – Даша задумалась. – Даже не знаю, что вам сказать. В госпитале лежат красноармейцы, раненные в боях за Злотов. В основном несложные. Все тяжелые отправлены в глубокий тыл. Есть две офицерские палаты. Гражданских здесь не держат, у них своя больница в Рассветном переулке. Там уже есть врачи, работа налаживается, даже роды приняли, первые в освобожденном городе. По этому случаю товарищ Микульчик лично поздравил роженицу и вручил ей немного продуктов. Я могу узнать все подробнее, если хотите. Пока в этом не было нужды. Вот мы и пришли, товарищ майор.

Они стояли в узком переулке, в котором с трудом протиснулась бы машина, мялись, как-то неуверенно посматривали друг на друга. Он тоже был страшно занят, но жутко не хотел уходить!

За покосившимся забором возвышались сараи. За облетевшими деревьями просвечивал дом с облупленными наличниками и покосившейся крышей. Не очень ухоженный огород был усыпан жухлой ботвой.