– Дарья Алексеевна, милая, я вас очень прошу, – настаивал секретарь. – Это удивительное место, где можно отдохнуть душой. Вода, тишина. Я покажу вам закат…

Никита негромко кашлянул. Микульчик вздрогнул, повернулся и с недовольным видом осведомился:

– Вы кто? Что вы хотите?

– Вы уже закончили свою работу, Василий Миронович? – мягко, без нажима справился Никита, доставая удостоверение. – Рад с вами познакомиться. Майор Попович, Смерш.

Реакция на это была дежурной, такой же, как и у всех прочих советских граждан.

– Да, я вас внимательно слушаю, товарищ майор, – пророкотал Микульчик. – Какие у вас проблемы?

Все-таки первое лицо в городе! Нельзя ему было показывать испуг, к тому же при даме. Но не удержался, опростоволосился.

Попович снисходительно улыбнулся, протянул руку, давая понять, что это не арест.

– Побеседуем, Василий Миронович? А даму оставим в покое, хорошо? Мне кажется, ее уже утомила ваша навязчивость.

Женщина благодарно улыбнулась, отошла. Василий Миронович был очень расстроен. Он недовольно пыхтел, косился на удаляющиеся бедра.

– В нашем городе открылся филиал контрразведки? – не подумав, ляпнул Микульчик.

– Ну, если можно открыть филиал коммунистической партии, то что мешает сделать это контрразведке? – в том же духе отозвался Попович.

Не нравился ему этот напыщенный товарищ. Возможно, он был сознательным коммунистом, по гроб жизни преданным делу партии, ответственным работником и так далее. Но как человек этот тип Никите решительно не приглянулся.

«Ревнуешь, что ли, майор? – подумал он и тоже покосился вслед даме. – Да, чертовски неплоха. Кто такая? Начальник медицинской части? Не молода ли? Заместительница?…»

– Возможно, вы еще не в курсе, Василий Миронович, но в городе идут активные поиски немецкого резидента. Всем должностным лицам следует проявлять максимум осторожности. Бывали случаи, когда мишенями диверсантов становились именно партийные работники.

– Вы серьезно? – проворчал секретарь. – Предлагаете спрятаться за спинами рядовых коммунистов и беспартийных? Такого не будет, товарищ майор. Я не из тех, кто прячется за спины. У вас ко мне конкретное дело? А то, извините, я немного занят.

Будучи первым лицом в городской иерархии, он считал себя вправе демонстрировать легкое раздражение. Но только до той черты, до которой позволялось.

– Да, я видел, вы были немного заняты, – согласился Никита. – Просто хотел с вами познакомиться и составить о вас предварительное мнение.

– Это еще зачем?

– У нашего агента есть сообщник. Либо гражданский, либо военный. У сообщника есть рация, которую он возит на машине. Это человек, которого все знают, он не боится, что его обыщут.

Попович удивлялся себе.

«Что за раздражение меня взяло? Почему наехал на человека, который вправе жаловаться в высокие инстанции? Что я знаю про него?»

Микульчик побагровел и выдал:

– Товарищ майор, вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Откуда эти дикие предположения? Меня на этот пост назначил лично товарищ Васюковский, второй секретарь компартии Белоруссии!

Никита подозревал, что товарищ Васюковский просто подмахнул бумажку, улегшуюся к нему на стол.

– Вы нервничаете? – спросил он. – Я всего лишь озвучиваю факты, на основании которых ведется расследование. А вы принимаете их на свой счет. Не надо гневаться, Василий Миронович. Вы же не чувствуете за собой никакой вины, не так ли? Будьте спокойны, на вас люди смотрят. Надеюсь, у вас большой опыт партийной работы?

Он уныло вслушивался в монолог недовольного человека. Квашнин не ошибся. Этот мелкий партийный функционер не воевал, не партизанил. Жил и работал в уральском городке Топазное, славном своими металлургическими комбинатами. До войны трудился мастером, начальником цеха, перешел в партком, оттуда – в районный комитет ВКП (б), где недолго пробыл инструктором, а потом стал расти.

Внешность обманчива. Товарищу Микульчику было только сорок пять лет. На войну он не попал в связи с болезнью почек. Его вновь перевели на завод. Он командовал бабами, оттого, видать, и считал, что должен быть всюду ими обласкан. Проживал на Троицкой улице, в бывшей горкомовской гостинице. Занимал несколько комнат, которые охраняли милиционеры Гапонова.

Машиной он пользовался, но сам не водил. У него шофер имелся. Какая машина? Обычный трофейный «Опель» с откидным верхом.

Попович выразительно мотнул головой и проговорил:

– Вы, конечно же, убеждали эту милую женщину вступить в партию?

– Ее не надо убеждать, – заявил секретарь. – Она уже кандидат в члены ВКП (б). Это Дарья Алексеевна Меркушина, старший лейтенант, временно исполняет обязанности начальника медицинской службы. Была заместителем, но капитан Магнитская слегла с острым воспалением легких, и сейчас за ее здоровье борются врачи центральной районной больницы. Дарья Алексеевна молодец, она справляется.

С секретарем партийной организации было скучно. Много пафоса, ужимок. Но в нем отсутствовала та божья искра, что зовет людей на свершения, поднимает в атаку, заставляет лезть в шахту и молотить три нормы за смену.

Майор отпустил секретаря, когда тот начал выказывать признаки нетерпения. Тот засеменил к автомобилю, дожидавшемуся его на другой стороне дороги.

Подъехала пустая санитарная машина, встала задом к крыльцу. Люди в белых халатах вынесли раненого, погрузили в машину. За ними вышла та самая женщина, наблюдала за погрузкой, держась за отвороты расстегнутого халата.

– Михалыч, неужели нельзя осторожнее? – возмущалась она. – Ему же больно.

– Если больно, значит, живой. Ничего, Дарья Алексеевна, доедет, не фарфоровый, – пробурчал пожилой, но крепкий санитар.

Дверцы захлопнулись, машина отчалила.

– Надеюсь, не в последний путь? – нескладно пошутил Попович.

Женщина быстро повернулась.

– А, это вы… – Она опустила глаза, потом быстро вскинула их, посмотрела на осанистого офицера. – Капитан Ахромеев, осколочное ранение в ногу, шел на поправку и вдруг начал стремительно слепнуть. На пустом месте, буквально за три дня. Не можем найти причину, в штате нет дипломированного окулиста. Сейчас больной различает только силуэты, и то смутно. Потерю зрения сопровождает острая боль в височной доле черепа. Отправили в район со всеми документами. Там есть пожилая женщина-окулист, пусть посмотрит.

– А вы учились на…

– Я окончила Второй Ленинградский медицинский институт в тридцать седьмом году. Училась на терапевтическом отделении.

– Тогда вы должны владеть познаниями практически во всех областях медицины, – пошутил Попович.

– Неглубокими, заметим, познаниями, – сказала докторша. – Со случаем капитана Ахромеева никогда не сталкивалась. Я полтора года после института работала по специальности оториноларингология.