— Он знает, что не имеет отношения к Фьерецца, — усмехнулся незнакомец. — Но это уже неважно. Результаты анализа находятся в моем лондонском офисе.

Роза надеялась, что шок не отразился на ее лице. На Макса она не смела даже взглянуть. Журналист продолжал:

— Он хочет лишить вас законного права стать королевой Нироли, а чтобы иметь на вас влияние, делает все, чтобы вы влюбились в него.

— Вам бы фантастические романы писать.

— Он напал на меня. — Журналист снова потер ушибленную челюсть. — Что, на острове принцам можно все? Даже бить представителей прессы? Вы не можете посадить меня в тюрьму. Я имею право…

— Незаконно шантажировать и врываться в чужой дом? — усмехнулся Макс. — Что с тобой будет дальше, решит нирольский суд. — Он поднял голову, заслышав звук мотора. — А вот и полиция.

Незнакомец бросился в сторону пляжа, но уже через мгновенье Макс догнал его и повалил на землю, отняв камеру.

— Ах ты ублюдок! — закричал репортер. Побледнев, Роза покачнулась. Двое полицейских подхватили ее под руки.

Через несколько минут один из офицеров увел незадачливого журналиста. Второй, поговорив с Максом, тоже удалился.

— Это заставит его молчать пару дней, но после мы уже не сможем заставить его держать язык за зубами, — заключил Макс. — Если он расскажет правду, его журнал сделает из этого событие века. Я должен поставить в известность короля, а ты сегодня же уезжай с Нироли.

Роза поборола боль. Пусть Макс не видит, как ей плохо. Позже, когда Макса уже не будет рядом, она сможет погоревать о том, что он опять поставил на первое место свой долг.

— Когда… когда я увижу тебя снова?

— Не знаю. — Макс отвел глаза. — Возможно, никогда.

Роза ожидала такого ответа. Она молча кивнула, отвернувшись к морю. Если бы она произнесла еще хоть слово, то расплакалась бы как ребенок. Но гордость не позволяла ей так поступить.

Бесстрастным голосом Макс продолжал:

— Не думаю, что тебе стоит сейчас навещать короля. Когда откроется правда — а это непременно произойдет, — наступит кризис. Для всех будет лучше, если ты не будешь замешана во всем этом. Королевский лайнер доставит тебя обратно в Новую Зеландию.

— Хорошо, — безучастно отозвалась Роза.

Он не притронулся к ней, но когда она пошла в сторону виллы, сказал:

— Прости, Роза. И знай: я никогда не пожалею об этих днях на вилле.

— Я тоже.

Роза вернулась в дом и стала собирать вещи. Вскоре прилетел вертолет, чтобы доставить ее в столицу.

Макс ждал Розу у двери в спальню. Как только она вышла, он тихо произнес:

— Прощай, сладкая Роза.

Слезы душили ее. Девушка издала невнятный звук и отвернулась.

— Прощай. И… спасибо тебе.

Макс положил руку ей на плечо, и Роза, не смея дышать, подняла на него глаза. Сейчас Макс казался ей старше, чем был на самом деле. Лицо его стало строгим, возле рта залегли глубокие морщины. Он склонился к ней и поцеловал в лоб.

— Из тебя получится великолепная королева. Будь счастлива.

— А ты — будешь?

— Я верю, что со временем отступает даже самая великая скорбь.

— Неужели? — сказала она просто. — Прощай, Макс.

К тому времени, как самолет приземлился в Новой Зеландии, новости уже разлетелись по всему миру. Даже здесь газеты пестрели сообщениями о великом скандале в самой богатой семье мира. Газеты писали о надвигающемся кризисе, а глянцевые журналы делали акцент на давнем романе королевы Евы и винодела Джованни, добавляя к истории фотографии наследников, уже отказавшихся от трона.

Но ни в одну газету не просочилась информация о тех драгоценных днях, которые Роза провела в объятиях Макса.

Возле их квартиры поначалу крутились репортеры, но когда Кейт отказалась давать какие-либо комментарии, те сдались.

Родные Розы оказали ей всяческую поддержку. Король лично позвонил и, сообщив, что вся семья закрылась в замке и хранит молчание, попросил девушку не вступать ни в какие отношения с прессой.

Никто в лаборатории не упоминал о скандале, хотя начальник Розы однажды вызвал ее к себе и предложил взять отпуск, если это необходимо.

Вскоре после своего возвращения в Новую Зеландию, Роза наткнулась на интервью какой-то дальней родственницы жены Джованни, которая очень грубо отзывалась о королевской семье.

— Радуйся, — ободряла ее Кейт, — все могло сложиться еще хуже. По крайней мере, во всей этой суете никого не убили, а в статье нет ничего о наркотиках и детском рабстве.

— Королевская семья никогда не была замешана ни в чем подобном.

— Вот и хорошо. А ты, кажется, все-таки победила эпидемию на нирольских виноградниках. Как твои исследования?

— Нормально.

Кейт больше ничего не спросила о Нироли, и Роза была благодарна ей за это.

Жизнь без Макса стала пустой и серой. День за днем до самого конца Розе придется пребывать в своей скорби. Ночью он снился ей, днем все мысли были заняты только им. Боже, как ей хотелось получить хотя бы намек на то, что и он не забыл о ней. И о том времени, когда он учил ее быть женщиной.

Его женщиной.

Так легко было убеждать себя, что у нее останутся эти дни, чтобы помнить, но тогда Роза и подумать не могла, насколько горькими могут быть такие сладкие воспоминания…

— Кто-то стучит, — произнесла Кейт, прервав тяжкие мысли Розы. — Я посмотрю, кто там. — Вскоре подруга вернулась в комнату, заметно обеспокоенная. — Журналисты. Хочешь видеть их?

— Господи, нет.

Зазвонил телефон. Кейт сняла трубку и, выслушав, ответила:

— Вы можете доказать это?

Кейт убрала трубку от уха и прикрыла ее рукой:

— Он говорит, что является личным секретарем твоего деда.

Роза сделала глубокий вдох и подошла к телефону. Секретарь короля сообщил ей, что Макс больше не наследник трона, что Роза должна быть готова ко всему и чтобы она не говорила с журналистами.

Роза согласилась со всем, но когда на том конце провода раздались короткие гудки, она едва не выронила трубку из дрожащей руки и всхлипнула.

— Я сварила кофе, — сказала Кейт. — Выпей, — скомандовала она, добавив в напиток немного бренди. — Ну? Что еще придумали для тебя твои родные? — Очередной стук в дверь заставил Кейт подойти к окну. — Чертовы репортеры. Что-то случилось, уж очень хищные у них лица. Может, расскажешь, что происходит?

Роза кивнула и поведала Кейт свою историю, умолчав, однако, о своих чувствах.

— Кажется, мне тоже не помешает немного бренди.