Лицом к счастью - Робин Доналд

— Наслаждайся! — последнее, что сказала Маура Гизелле Фостер в аэропорту Окленда.

— Конечно! — воскликнула та с радостной улыбкой. — Для того и улетаю.

Провожая внучку, бабушка напутствовала:

— Когда вернешься, хочу видеть ясные глазки. Чтоб ни тени усталости! И здоровый цвет щечек. Ты достаточно поработала, пора и отдохнуть, дорогая. Этот грипп и пневмония были тебе серьезным уроком и строгим предупреждением.

— Ты же знаешь, я всегда была бледнолицей. Это Леола у нас пышет румянцем, — рассмеялась девушка, предъявляя свои посадочные документы служащему аэропорта.

Пожилая женщина внимательно посмотрела на внучку.

— Не думай, что ты обязана всю себя отдавать работе только потому, что так заведено в нашей семье, — строго проговорила она.

— Но мне нравится моя работа, — эмоционально отозвалась Гизелла.

— Я знаю, знаю… Настолько нравится, что все прочее теряет значение? Не пытайся уверить меня в этом вновь. Я лишь надеюсь, что на время отпуска ты сумеешь забыть про ферму, про стадо, про сезонные работы. Пообещай мне это! — строго потребовала Маура.

— Обещаю, бабушка, что следующие две недели ни о каком скоте вспоминать не стану, — шутливо поручилась девушка.

— Хорошо… Наверное, с непривычки Кокосовая бухта покажется тебе местом шумным и безалаберным. Но не торопись с выводами, дорогая. Воспринимай все с легкостью, веселись, пофлиртуй с молодыми людьми… — Бабушка обняла Гизеллу и поцеловала ее в щеку. — И не забывай про дневной сон. Я хочу, чтобы ты полноценно отдохнула, девочка. Твоя бледность беспокоит меня.

Гизелла тоже стиснула бабушку в объятьях.

— Бабушка, любимая, спасибо тебе, что организовала для меня эти каникулы. Это очень щедро с твоей стороны. Обещаю, что отдохну от души и буду наслаждаться каждой секундочкой.

Но уже через три дня, проведенных на тропическом островке, Гизелле отчаянно захотелось назад в Новую Зеландию. Она успела насладиться видом местных красот, которые, невзирая на самобытность, и равняться не могли с обожаемыми просторами их изумрудных новозеландских владений.

Гизелла не привыкла пребывать в бездействии. И чем жарче припекало солнце, чем ленивее и вальяжнее становились загорелые туристы, дремлющие в шезлонгах с запотелыми бокалами коктейлей в руках, тем острее она чувствовала свою неприкаянность. Гизелла никогда не могла понять прелести столь бездарного времяпрепровождения. Жажда действия всегда подстегивала девушку к результативным поступкам. И лежа на пляже, она нетерпеливо ерзала на полотенце, переворачиваясь по часам, чтобы загар лег равномерно, поскольку только загорелой она имела право вернуться на ферму, чтобы не обидеть бабушку.

Загар давался ей так же сложно, как и бездействие. Белокожая от рождения, Гизелла рисковала обгореть. Поэтому приходилось использовать множество косметических ухищрений, чтобы не нанести здоровью вред. А это, как водится, оттягивало желанный миг обретения лакомого охристого оттенка. Что и заставляло ее методично проводить на пляже как минимум по часу в день.

Честно отбыв положенный срок, Гизелла шла плескаться в море. Наплававшись, спешно возвращалась в номер, чтобы не травмировать незащищенную кожу ультрафиолетом.

Хоть окружающие и были дружелюбны с ней, но Гизелла не испытывала потребности в курортном общении. Она так и оставалась нелюдимой девушкой с фермы, какой была всегда. Только родные знали, что Гизелла Фостер — не бука, а милая, очень ласковая девушка. Собственно, только родные люди и существовали для нее. Всех прочих она не удостаивала даже приветливой улыбкой.

На острове Гизелла нашла единственный способ занять себя, и это хоть немного разнообразило монотонность солнечных дней. Она брала на пристани весельную лодку и гребла туда, где заведомо никого не было, а все ее окружение составляли лишь яркое солнце, мелкий горячий песок и ослепительные блики на воде. Только на этих крошечных островках девушка могла коротать долгие часы досуга, созерцая морскую зыбь.

Гизелла привычно причалила лодочку в лазурной лагуне, столь же невероятной голубизны, как и здешние небеса, ступила на девственный песок пляжа и обрадовалась, не обнаружив ни следов на песке, ни иных признаков человеческого присутствия. Гизелла с облегчением вздохнула. Теперь-то можно было по-настоящему расслабиться и наслаждаться уединением.

— Идеально, — с удовлетворением констатировала девушка с фермы.

Она раскинула полотенце, размотала саронг, которым скрывала свое бикини, достала из объемистой пляжной торбы книжку и цифровую камеру — еще один подарок предусмотрительной бабушки. Присмотревшись к окрестным пейзажам, Гизелла сделала несколько снимков самых примечательных, на ее взгляд, видов, так, для отчета о том, где была и что видела.

Удовольствовавшись этим, Гизелла спрятала фотокамеру поглубже в сумку и, устроившись поверх полотенца, раскрыла книжку там, где оставила закладку. Все, что можно было найти для чтения в курортной зоне, — это лишь глянцевые журналы, повествующие о любовных интрижках всевозможных сливок общества, поп-звезд, «денежных мешков». Гизелла не считала интерес к подобным историйкам преступлением и время от времени позволяла себе прочесть пару-тройку статей нехитрого содержания, но однообразность и предсказуемость подобных сюжетов очень быстро ей надоедали.

К счастью для себя, девушка обнаружила при отеле маленькую, но недурную библиотеку, где можно было подобрать книгу на собственный, весьма пристрастный вкус. Гизелла рассудила, что за интересным чтением время на курорте пройдет незаметно. Дома за работой запойного чтения она себе позволить не могла и делала это лишь изредка, урывками, когда заканчивались одни сезонные работы и можно было дать себе пару дней отдыха, прежде чем приступить к очередному циклу работ.

Сейчас, пользуясь случаем, Гизелла решила погрузиться в мир фантастики и приключений.

Чтение оказалось весьма захватывающим, однако отдыхающая, сморенная солнцем, незаметно для самой себя задремала, уронив книжку в песок. Ее убаюкали монотонный шелест волн и легкий ветерок.

Сон был чудесен, реальность в нем переплелась с вымыслом. Критическое настроение тоже взяло передышку, возможно, поэтому Гизелла не сразу спохватилась, когда до нее стал доноситься воркующий женский голосок и отрывистый мужской. Да и смысла слов она не улавливала.

Медленно пробуждаясь после короткого, но глубокого сна, Гизелла почувствовала, как расслабленность дремы стремительно сменяется напряжением страха, но, оглядевшись и рассудив, что ничего ей не угрожает, девушка успокоилась. Осталось лишь сильнейшее недовольство тем, что эти на яхте посмели вторгнуться в уголок ее тайного уединения. Однако что-либо с этим сделать было не в силах рядовой отдыхающей, а яхта уже бросала якорь у рифа. Очень дорогая и чрезвычайно красивая яхта.