– Зато, по крайней мере, у немцев будет одним солдатомменьше, когда они начнут высадку у нас.

– То есть один уже здесь, вы хотите сказать? Ха-ха!Остроумно, Медоуз! Не то чтобы я верил в эту чепуху насчет вторжения. На нашиберега никогда не ступал враг и никогда не ступит. У нас есть флот, слава тебегосподи!

С этим патриотическим возгласом капитан-лейтенант Хейдок далгаз и рванул во весь опор вверх по склону к «Привалу контрабандистов».

Таппенс подошла к воротам «Сан-Суси» без двадцати минут два.Она свернула с подъездной аллеи, прошла по саду и вошла в пансион черезоткрытую садовую дверь гостиной. Из глубины дома доносились запахи ирландскогожаркого[47], звон посуды и приглушенные голоса. В «Сан-Суси» были занятыответственным делом – обедали.

Таппенс выждала за дверью гостиной, пока горничная Марта непрошла через холл в столовую, а тогда, сняв туфли, взбежала на второй этаж.Зайдя на минуту к себе, она сунула ноги в мягкие фетровые тапочки, вышла наплощадку и проскользнула в комнату миссис Переньи.

Оказавшись внутри, Таппенс огляделась. Ей было противно.Малоприятное занятие – лезть в чужую жизнь. Совсем непростительное, если миссисПеренья на самом деле – просто миссис Перенья.

Таппенс нетерпеливо, по-собачьи встряхнулась, как, бывало,когда-то в молодости. Война же идет. Чего тут раздумывать?

Она подошла к туалетному столику. Быстро и ловко просмотреласодержимое ящиков. Занялась высоким бюро. Здесь один ящик оказался заперт. Этоуже кое-что. Томми получил в свое распоряжение некоторые специальныеинструменты вместе с инструкцией по их применению. От него все это досталось иТаппенс. Два-три ловких поворота кисти, и ящик открылся.

Внутри оказались: шкатулка с деньгами, сумма – двадцатьфунтов бумажками и еще сколько-то серебром; коробочка с драгоценностями; ипачки разных бумаг. Они-то и представляли для Таппенс главный интерес. Онастала их проглядывать, быстро, по диагонали, – приходилось торопиться. Читатьподряд не было времени.

Закладные на «Сан-Суси», банковский счет, письма. Времялетит. Таппенс перебирала письма, отчаянно напрягая внимание: не мелькнет личто-нибудь подозрительное, похожее на шифр?

Два письма от «друга из Италии», с многословнымирассуждениями, как будто бы вполне невинные. Но так ли это на самом деле?Письмо от некоего Саймона Мортимера из Лондона, деловое, формальное, почти несодержащее информации, – непонятно, почему его хранят. Может быть, мистерМортимер в действительности – кто-то другой? Нижнее в стопке письмо подписано:Пат. Выцветшие чернила. Пишу тебе последний раз, Эйлин, моя любимая...

Нет, только не это! Этого письма Таппенс читать не станет!Она сложила его, подсунула вниз, но вдруг, встрепенувшись, едва успелазадвинуть ящик – запереть уже некогда, – и когда дверь открылась и на порогепоявилась миссис Перенья, миссис Бленкенсоп рассеянно перебирала флаконы наумывальнике.

Миссис Бленкенсоп повернула навстречу хозяйке глупую,испуганную физиономию.

– Ах, миссис Перенья, ради бога, простите меня! Явозвратилась из Лондона со страшной головной болью, мне необходимо принятьаспирину и лечь, но мой аспирин куда-то запропастился, и я подумала, вы нерассердитесь, я знаю, что у вас он есть, вы на днях предлагали таблетку миссМинтон.

Миссис Перенья ринулась в комнату. Она с явнымнеудовольствием в голосе ответила непрошеной гостье:

– Разумеется, миссис Бленкенсоп, какой может быть разговор.Почему вы не обратились прямо ко мне?

– Да, конечно, на самом деле надо было попросить у вас, язнаю, но вы все сидели за столом, а я ужасно не люблю, вы понимаете, привлекатьк себе общее внимание...

Миссис Перенья, чуть ли не оттолкнув Таппенс, схватила сумывальника пузырек с таблетками.

– Сколько вам? – довольно нелюбезно спросила она.

Миссис Бленкенсоп решила взять три. В сопровождении миссисПереньи она возвратилась к себе и не стала отказываться, когда та предложила ейгрелку к ногам.

Уже в дверях миссис Перенья сделала последний выстрел:

– У вас ведь есть свой аспирин, миссис Бленкенсоп. Я видела.

Таппенс поспешно ответила:

– Ах да! Конечно. Я знаю, что он где-то тут есть. Но, такглупо с моей стороны, когда понадобилось, я ну никак не могла вспомнить, гдеон.

Миссис Перенья, обнажив в улыбке крупные белые зубы,пожелала ей хорошенько отдохнуть до чая и удалилась. Таппенс облегченновздохнула, но еще некоторое время лежала, замерев, – на случай если та вдругспохватится и вернется. Заподозрила ли хозяйка что-нибудь? Какие у нее большиебелые зубы – чтобы съесть тебя, дорогая[48]. Таппенс всегда вспоминала этислова при виде ее зубов. И руки тоже – какие у миссис Переньи большие, страшныеруки.

К присутствию миссис Бленкенсоп у себя в комнате она,кажется, отнеслась вполне спокойно. Но позже, когда она обнаружит, что ящик вбюро отперт, не возникнут ли у нее подозрения? Или она подумает, что самазабыла его запереть по рассеянности? С кем не случается. Удалось ли Таппенссложить бумаги в том же порядке, как они лежали? Но если миссис Перенья изаметит, что кто-то в них рылся, разве не естественнее ей будет подумать накого-нибудь из прислуги? А если ее подозрения все же падут на миссисБленкенсоп, она, вернее всего, решит, что дамочка проявила непомерноелюбопытство. Бывают, как знала Таппенс по собственному опыту, люди, которые неспособны удержаться и норовят все разнюхать и подсмотреть.

Но, с другой стороны, если миссис Перенья и есть немецкийагент Игрек, тогда она будет опасаться контршпионажа. Были ли в ее поведениихоть какие-то признаки настороженности? Она держалась как будто бы вполнеестественно – вот только это язвительное замечание под занавес насчет своегоаспирина.

И тут Таппенс вдруг села на кровати. Она вспомнила, что ееаспирин вместе с йодом и мятными лепешками лежит у нее в ящике письменногостола, куда она сунула все это хозяйство с глаз долой, когда толькоустраивалась в этой комнате.

Похоже, не она одна в «Сан-Суси» роется в чужих вещах.Миссис Перенья ее в этом опередила.

На следующий день в Лондон уехала миссис Спрот. В ответ наее робкие намеки несколько обитателей «Сан-Суси» немедленно вызвались в порядкеочереди присматривать за Бетти.