Сеймур Теннантхилл

Знакомая дорога свернула вправо, и впереди показались башенки магической академии, которая несколько лет была для Сеймура домом. Местом, где он учился обращаться со своей магией, ставшей невероятно могущественной, когда ему было двенадцать. И всё это время наследник некогда великого рода Теннантхиллов помнил, что его сила выкуплена принесённой отцом жертвой. Покинув мир живых, тот оставил круглыми сиротами обоих детей, зато смог подарить сыну магию, равную той, которой когда-то в прошлом владели его предки. Давно, до проклятия.

Отец верил в него. Верил в то, что Сеймур справится, отыщет возможность сохранить доставшуюся ему магию и передать её своим детям. И Сеймур работал над этим – работал неустанно, не отвлекаясь практически ни на что. Он проводил одно исследование за другим, но пока ни единое из них не увенчалось долгожданным успехом.

На смену энергии и надеждам, с которыми Теннантхилл взялся за дело, приходила усталость. Как будто кто-то исподволь нашёптывал ему, что ничего не получится. Его дети от нелюбимой, пусть даже магически одарённой жены будут пустышками. Обычными людьми. Родовая магия потухнет окончательно, и даже искр не останется от того яркого огня, что горел в нём самом.

Сеймур помнил, как проводил тот ритуал. Ему немало книг пришлось изучить, чтобы на это пойти – в том числе и по запрещённой магии. Отец прятал их раз за разом, а сын упорно находил. Даже возможное наказание за нарушение законов Айверона его не страшило.

Он был тогда достаточно взрослым и сообразительным, чтобы видеть, замечать и понимать, что его родители несчастливы в браке. Особенно мать, которая, выходя замуж за привлекательного и родовитого мужчину, явно надеялась на другое. Не столько болезнь, сколько равнодушие супруга погубило её.

Дав себе обещание, что не повторит родительскую судьбу, Теннантхилл-младший всё-таки отыскал сведения о подходящем ритуале призыва родственной души и с присущей подросткам самонадеянностью провёл его тайком от всех. И не справился. Однако в бреду, в котором он метался, когда его сразило сильное магическое истощение, ему казалось, что он видел кого-то в мансарде. Тоненькую как тростинка темноволосую девочку с немного странными, непривычными его взгляду чертами лица. Она смотрела на него откуда-то издалека – смотрела с любопытством, точно в самом деле его видела.

Разумеется, ему никто не поверил. Ни отец, ни сестра, ни кузина, ни даже лучший друг Родерик. Лекари тоже только отводили глаза, уверенные в том, что мальчику всё лишь померещилось.

Со временем Сеймур и сам начал сомневаться в том, что видел незнакомку тогда – но лишь до прошлой ночи. Потому что прошлой ночью встретил её снова. Во сне. И сразу понял, что это та самая девочка, хотя она, как и он сам, успела за это время вырасти и повзрослеть. Но черты её лица остались теми же самыми, как и взгляд.

– Как тебя зовут? – спросил у незнакомки Теннантхилл.

– Арина, – ответила она.

Арина… Какое необычное имя. Как и сама девушка.

Сеймур жадно всматривался в неё, впитывая малейшие детали её облика и запоминая их на всю жизнь.

Его ночная гостья не походила на местных барышень. Она по-другому держалась, иначе выглядела. Её лёгкое белое платье едва прикрывало колени, и поначалу это смущало мужчину, привыкшего к окружению женщин в нарядах до пола. Потом он напомнил себе, что эта девушка не отсюда. И задал вопрос, из какого она мира – Эсторума или…

– Из другого, – качнула головой та. – Расскажи мне про свой мир. И про себя…

И Теннантхилл рассказывал до самого утра. А когда почувствовал, что вот-вот проснётся, поймал в ладонь её подрагивающие тонкие пальцы, легонько сжал их. И спросил, не желая прощаться:

– Ты ведь придёшь ещё?

– Если захочешь… – шепнула она в ответ.

Днём, вспоминая этот сон, показавшийся таким реальным, Сеймур набросал на листке бумаги портрет своей незнакомки. Такой далёкой – и в то же время близкой, как будто он уже говорил с ней совсем недавно. Когда он услышал доносящиеся из коридора шаги возвращавшейся после встречи со своим кузеном помощницы, то спрятал рисунок в одну из книг с полки, которую лирре Глории наказал не трогать.

«Хотя, – подумалось ему сейчас, – далеко не факт, что она послушается».

Глория Лэйн удивляла его с самой первой встречи. Она смотрела на особняк и всё вокруг с изумлённо распахнутыми глазами, задавала много вопросов, иногда произносила непонятные вещи. Если интерес к его большому богато обставленному дому Сеймур ещё мог оправдать неискушённостью девушки, выросшей на правах бедной родственницы, то чем объяснить все остальные странности?

А ещё его новая помощница обращала на себя внимание тем, что, в отличие от предшественниц, заинтересованных в обратном, очень уж горячо и рьяно отстаивала своё нежелание становиться для нанимателя кем-то большим, нежели просто его подчинённой. И Теннантхилл сомневался, что дело в одном лишь проклятии. Даже задумался – а нет ли у этой скромницы тайного возлюбленного?

Промелькнула мысль проследить за ней. Он пообещал себе подумать над этим. А пока его путь лежал в академию магии – к наставнику, от которого Сеймур надеялся узнать, не произошло ли каких-нибудь открытий, которые могли бы помочь и ему в его работе.

К тому времени, как Сеймур Теннантхилл вернулся в свой кабинет, я чинно сидела за столом, продолжая разбирать бумаги, точно и не нарушала его запретов. Наниматель задержался – за те часы, пока его не было, я успела пролистать всё содержимое полочки и сунуть нос в каждую книгу. Больше необычных закладок там не обнаружилось, как, впрочем, и сведений о запрещённой магии перемещения душ из одного тела в другое. Однако всю необходимую информацию я уже получила. Теперь оставалось только решить, как ею распорядиться.

Дней у меня в запасе не так много, а на Тьерна Табри надежды нет. Как говорится, спасение утопающих – дело самих утопающих. Вот и придётся мне, схватив себя – или Глорию? – за волосы, вытаскивать и себя, и её.

Надо заметить, что начальник даже не поинтересовался тем, не нарушала ли я его наказов. Он вёл себя как-то непривычно и напоминал сейчас пружину на взводе. Таким оживлённым и полным энергии я видела лирра Теннантхилла впервые.

– Вы получили какую-то хорошую весть? – осведомилась я, оторвавшись от изрядно надоевших бумаг.

– Именно! – кивнул он мне. – Поднимайтесь, лирра Глория, и бросайте эту писанину! Мы приступаем к настоящей работе, и, надеюсь, на этот раз никакие ваши родственники нас не отвлекут!

– Постойте, – нахмурилась я. – А как же обед? Или мы сегодня работаем без перерыва?

В подтверждение моих слов желудок протестующе заворчал, крайне недовольный тем, что его мало того, что сдавили корсетом, так ещё и есть не дают.