— А что, в других местах курить нельзя?

— У нас везде курить можно, милости просим, засахаренные каштаны всегда есть, из Парижа спецрейсами доставляем… — отчаявшийся Хохряков полировал лысину носовым платком так, словно занимался шлифовкой крупного драгоценного камня.

— Генуг трепаться, как говорит радиостанция «Голос Слобожанщины». Где вы покупаете эти шары? Откуда газета? Если ответите на эти вопросы, выйдете из кабинета просто так. Если нет — то выйдете несколько иначе. Не просто так.

Под креслом Хохрякова раздалось журчание. На черном паркете стала собираться дымящаяся лужица. Анатолий Маркович Ивнинг был известен как человек, совершенно лишенный сентиментальности: он слишком за многое отвечал, от хорошего настроения каждого из членов Августейшей семьи до здоровья одиннадцати черных морских коньков, которых царь держал в своих аквариумах вместо общепринятых золотых рыбок. К рыбкам был приставлен специальный главный гиппокампист России, знаменитый Николай Васильевич, которого западные рейтинги неизбежно включали в десятку самых влиятельных людей России. Не царь, конечно, не канцлер, не предиктор, не Ивнинг и не митрополит Крылатский и Свибловский Фотий. Эти пятеро всегда первые. Вторые пять зависят от поставленных перед прессой задач. А задачи ставят люди разные, когда Ивнинг, когда канцлер, а когда и сам император. У секретаря совета по проблемам экономической рациональности — своя пресса. И свое царство, экономическое, в него никто не лезет. Но Боже мой, какие же ему приходится давать взятки, чтобы не попасть ни в один рейтинг! Король молочный, король пивных и винно-коньячных… Чуть ли не владелец контрольного пакета акций американской корпорации «Макрохард»… Хохол чертов… Антисемит проклятый, морда его жидовская — даже в его службах никто не знает ни про какой «Ким…» Нет бы порадеть своим же!.. Знай дарит ежегодно царю на день рождения морского конка — и оба довольны. А за нелегальное разведение морских коньков в уголовном кодексе статья есть. Тьфу!.. Ненавижу бильярд ваш и вообще всю дурь игроцкую!

Все эти мысли строчкой пулеметной очереди пронеслись между ушами Ивнинга, — серого вещества там было все-таки немало, иначе не усидел бы он за последние пять лет в своем кресле.

— Я готов купить все имеющиеся шары на бильярдном рынке! Оплатить из личных денег… Достоевского! Возможно, мы найдем иные фрагменты газеты «Вечерний Ким»! — Хохряков почти сполз с кресла, почти стоял на коленях.

— Да провалитесь вы с «Вечерним»! Мне наследник нужен!

— ВАМ?

Человек, произнесший последнее слово, неслышно вышел из-за гардины, скрывавшей одну из бесчисленных потайных дверей Кремля. Человек был редковолос, курнос, лоб его был высок и немного морщинист. Одет человек был в костюм для верховой езды, хотя кроме любимого бронированного мерседеса он никогда и ни на чем не ездил.

— Это не вам нужен наследник. Это мне нужен наследник. Приятно, любезнейший, что вы все-таки нашли его. А вам наследник совсем ни к чему. Даже мне не нужен ваш наследник. Вы мне и так годитесь.

Ивнинг стоял по стойке смирно, руки по швам. Хохряков — тоже. Однако из-за того, что давно сполз с кресла, по стойке смирно он стоял на четвереньках, задрав голову к внезапно появившемуся императору. Тот, в свою очередь, подошел к столу, небрежно бросил на него тонкую книгу в черном коленкоровом переплете, сделал шаг в сторону.

— Ознакомьтесь, Толик. Вам будет очень полезно узнать, какое дерьмо работает в качестве осведомителей в вашей конторе. И примите меры, чтобы никаких больше бильярдных притонов бардачного типа.

Император столь же неслышно вышел — правда, через основную дверь. Ошарашенный Ивнинг прочел заглавие книги. «Занимательная Киммерия». Ах, вот что такое «Ким…»! Получается — «Вечерний Киммерия…» или как-то так, это потом. Ивнинг ногой нажал на кнопку под столом. Гвардейцы появились немедленно.

— Камера десять, — распорядился он, не глядя на Хохрякова. — И пригласите… дознавателей.

Когда воющего Хохрякова увели, Ивнинг включил микрофон. Пресс-секретарь довольно долго не появлялся, потом кратким гудком дал знать, что готов принять официальное сообщение для прессы.

— Такого-то… какое там сегодня, проставьте. Известное казино имени Достоевского сегодня ожидает новых гостей. Новый директор и владелец казино, генерал-губернатор Ново-Сейшельска Порфирий Гордеевич Каламабарда лично надеется, что никогда более репутация этого заведения не будет запятнана сомнительной славой дома, «где разбиваются сердца» и где никто не выигрывает. Конец сообщения.

В кабинете появился новый гость — точней, трое. Первым был знаменитый Николай Васильевич, двое других были простыми рабочими. Под руководством гиппокамписта они внесли и установили на письменный стол Ивнинга высокий аквариум, в центре которого шахматной фигуркой висел черный морской конек.

— Подарок Его Величества, — почтительно сказал гиппокампист. Рабочие вышли. Морской конек не двигался.

Ивнинг потрясенно переступил с длинной ноги на короткую.

Помни, всё хорошо, пока не становится плохо.

Эрнест Хемингуэй. Райский сад

В дверь на кухне постучали: четыре одинаковых удара. У того, кто сейчас стучался в дом Подселенцева, похоже, была незаурядная нервная система. Доня все же для спокойствия приоткрыла не дверь, а разговорное окошко. Беседы не последовало: в щель вбросили кусочек картона с надписью по-русски:

ПОЛ ГЕНДЕР

СЕКСОПАТОЛОГ

Доня прыснула в кулак. Ну и гость пошел нынче!

— Вы подождите, я узнаю, — крикнула она в окошко и побежала узнавать у старших — к кому такой странный гость. Хотя за прошедшие годы каких только в доме гостей не перебывало!.. Старшими — из числа «вольных» обитателей дома на Саксонской, понятно — для нее были все, кроме очень юного Павлика. Но и гость, надо думать, пожаловал не к нему. В гостиной Доня нос к носу столкнулась с Федором Кузьмичом и обрадовалась: пришел врач к врачу.

Федор Кузьмич на визитку и смотреть не стал, сказал просто:

— А что, зови. Мало ли какое дело у человека. Нужды разные бывают. Проводи ко мне, в угловую.

Гость, впущенный Доней, был для киммерийца невысок, даже просто низок был гость — на вершок, много на два выше Дони, — маленького роста киммерийцы встречаются очень редко, надо сказать. Словно для того, чтобы казаться выше, он носил нигде уже давно не модную прическу ёжиком, к тому же имел нос пятачком, а под носом носил аккуратную щеточку усов, и лишь пальцы выдавали в нем киммерийца. Доня затворила за гостем дверь в покои Федора Кузьмича и невероятным усилием погнала себя на кухню: просто ужас как хотелось подслушивать.

— Рад познакомиться, — сказал обитатель комнаты, даже не делая попыток приподняться от столика с неоконченным пасьянсом, — Рад буду узнать, чем могу быть полезен. И рад киммерийскому прогрессу: я не знал, что здесь есть сексопатологи. Присаживайтесь.