При этом общий вывод все-таки положительный. Это можно понять, хотя бы в контексте того, что наложение санкций — это все же не втягивание в войну. И вывод этот таков: «В последние годы санкции стали предпочтительным и часто используемым средством для продвижения американских национальных приоритетов и приоритетов в сфере безопасности, часто с существенными результатами и иногда очень эффективным способом. Санкции могут стать одним из наиболее важных инструментов экономического соревнования или гибридной войны в будущем, с неоспоримым сохранением силы из-за их полезности в опоре на силу для достижения желаемых политических результатов. Однако использование современных санкций пришло с беспокоящими издержками и вызовами, некоторые из которых подрывают иные цели американской политики, а также мощь и лидерство Соединенных Штатов как экономического и стратегического игрока».

Р. Пейп, проанализировав серию экономических санкций, пришел к выводу, что они оказались действенными только в 5 % случаев[220]. Правда, вся эта исследуемая серия относится ко временам холодной войны.

Х. Зарате подчеркивает главное качество финансовых транзакций: «Деньги создают уязвимости. Необходимость денег для выживания и оперирования в двадцать первом столетии, как в локальной экономике, так и глобально, создает финансовые следы, которые не лгут, и зависимости, которые нельзя спрятать»[221]. Он считает Китай главным победителем в валютных войнах.

В своей книге Зарате рассказывает о новой эре финансовой войны, которая пришла после 11 сентября[222]. Сам он работает в американском Казначействе в сфере национальной безопасности. Эту войну он определяет как «использование финансового инструментария, давления и рыночных сил для давления на банковский сектор, интересы частного сектора и иностранных партнеров для изоляции акторов-изгоев от международных финансовых и коммерческих систем и уничтожения их источников финансирования». Он говорит о ней как о новом типе войны.

Правда, не только изгои попадают в финансовые зависимости. Финансовое давление мы видим и в случае Украины, когда МВФ увязывает выдачу очередного транша с выполнением определенных условий. И все это вызывает вполне понятное сопротивление.

В своих свидетельских показаниях в сенате США в 2003 г. Х. Зарате сказал: «Мы должны поддерживать политическое и дипломатическое давление на наших партнеров за рубежом и на международные институции, с которыми мы сотрудничаем, чтобы фокусироваться на проблемах финансирования террористов. Чем дальше будет уходить память мира об 11 сентября, тем сложнее будет удерживать чувство срочной необходимости в международных масштабах, чтобы действовать против терроризма»[223].

Мир, получив новые формы связности, стал более уязвимым. Ведь теперь зависимости стран одна от другой стали не только более явными, но и более реальными. Сегодня та страна, которая получит «черную метку», обречена влачить жалкое существование. И Северная Корея, и Иран ощущают это постоянно.

Интересную книгу о войнах связности (Connectivity wars) не так давно представили научной общественности. Ее редактор М. Леонард приводит интересный пример из недавнего прошлого, иллюстрируя эту идею. Когда Турция сбила российский самолет, то в ответ Россия не начала войну, а стала перекрывать все виды связей: от импорта турецких помидоров до поездок туристов.

М. Леонард констатирует: «Самым важным полем битвы этого конфликта не были воздух или земля, а скорее взаимозависимая инфраструктура глобальной экономики: прерывание торговли и инвестиций, международное право, интернет, транспортные пути и движение людей. Добро пожаловать в войны связности!»[224].

Опасность современного мира он видит в гиперсвязности. Во время холодной войны глобальная экономика повторяла глобальный порядок.

Все связи перекрывались железным занавесом. Потом мир стал взаимозависимым и взаимосвязанным, а Фукуяма заговорил о конце истории.

А упомянутый выше Хосе Зарате говорит в своей статье в книге «Новая геоэкономическая игра», что Китай и Россия уже играют в геоэкономическую, когда экономическая сила агрессивной страны используется для своих национальных интересов. Он пишет: «В более недавнем конфликте с Украиной и российской аннексии Крыма Россия продолжает использовать свои нефтяные ресурсы и финансовое влияние, чтобы давить на Киев, в то же время угрожая также таким соседям, как страны Прибалтики. Перед лицом западных экономических санкций и давления Москва использует свои собственные экономические меры и угрозы как меч и щит»[225].

И, конечно, раз речь зашла о связности, то не обошлось без мнения П. Ханны, известного футуролога связности. В своей статье «Эра инфраструктурных альянсов» П. Ханна делает интересное замечание: «Если США измеряют свою силу своими военными расходами, то Европа и Азия измеряют свою инфраструктурными расходами»[226]. То есть все они вкладывают в связность, к чему во многих своих работах и призывает Ханна[227]. Кстати, Ханна подчеркивает, что инфраструктурные альянсы не имеют идеологии. С этим можно и поспорить, но как тенденция такой вариант развития присутствует.

Элементы современного мира стали более зависимыми друг от друга. По этой причине и возникает множество разнообразных способов воздействия, которые отсутствовали во времена автаркий, когда страны могли существовать в полной независимости друг от друга. Но в то время сложно уже будет вернуться. И это говорит также о том, что время экономических и финансовых войн и санкций отнюдь не исчерпано.

Мир в принципе стал интереснее. Он дает гораздо больше возможностей для атаки, но и для защиты также. Любая сфера сегодня может стать опасной. И для каждой надо готовить соответствующих специалистов и по войне, и по обороне.