От «Форестхилла» тропа шла вниз к броду в долине, спускаясь на семьсот метров. Я сильно сбросил скорость, потому что беспокоился, что давление на ноги при спуске может повредить четырехглавые мышцы. Может, я и был в состоянии идти быстрее, но в этом случае меня больше беспокоила возможная перспектива полного провала. После того как пробежишь сто четыре километра, начинаешь терять контакт с собственным телом. Системы, которые обычно определяют и передают в мозг данные о критическом состоянии организма, начинают давать сбои и работать некорректно. Тело строит козни разуму. Важные физиологические данные передаются внезапными вспышками боли, и в нормальных обстоятельствах вы заранее почувствовали бы нарастающее напряжение. Но после такого пробега сигналы раннего предупреждения становятся бесполезными. Только что вы бежали и все было в порядке, и вдруг в следующую секунду мышечные судороги полностью меняют картину мира.

Следующие два часа я бежал один и не встретил за все это время ни одной живой души. Закатное солнце уже почти скрылось за верхушками деревьев, и мне стало одиноко в этой глуши, я почувствовал себя беззащитным. Здесь водились пумы, и уже в этом году одна из них утащила вниз и убила спортсмена, который тренировался на трассе Western States.

У меня болели шея, плечи, спина, бедра, колени, ступни, даже кончик носа. Каждый следующий шаг был мучительнее предыдущего – не то состояние, чтобы защищаться от хищника. В похожие моменты задаешь себе вопрос, на который трудно ответить: насколько твое решение твердо, как далеко ты готов зайти?

В следующем по трассе медпункте на отмели Форда работали всего два человека. Они приходили сюда издалека и тащили все необходимое на себе. К моему удивлению, они доставили сюда даже небольшой складной столик, на котором разложили нарезанные фрукты и энергетические батончики.

Я сел на обочину трассы.

– Боже, как я рад вас видеть, ребята! – Голос мой дрожал.

Один из парней, с точеными чертами лица и длинными прямыми волосами, выглядел как индейцы на старых картинках. Он и говорил так же четко, обдумывая каждое слово.

– Это трудная часть пути, – произнес он, подняв глаза к небу в конце фразы. В это время вдалеке раздался крик ястреба и прокатился эхом по долине. Было похоже на сцену из старого вестерна с Джоном Уэйном[40], только тут еще был лежащий на земле бегун.

– Ты сам пробовал пробежать? – спросил я.

Он посмотрел на меня сверху вниз.

– Да, мой друг, – медленно кивнул он и снова устремил взгляд к небу.

– Ты знаешь, в какой точке мы сейчас?

– Здесь отметка семьдесят три мили, – сказал второй парень, – до реки пять миль вниз по долине.

Следующий КП был у брода через реку у порогов Раки-Чаки.

– Как ты себя чувствуешь?

– До «Форестхилла» все было нормально, но сейчас все болит и боль усиливается, – ответил я.

Некоторое время все молчали, а потом заговорил «вождь краснокожих».

– Это вполне ожидаемо, – обронил он, продолжая смотреть в небо. – Боль – это способ тела побороть слабость.

Я был в полубессознательном, полубредовом состоянии, поэтому мне понадобились несколько секунд, чтобы уложить все это в голове. Даже когда смысл частично дошел до меня, я все еще не знал, что с этим делать. «Погодите минутку, – подумал я, – не это ли мне в свое время говорил тренер Мактэвиш: “Если ты чувствуешь себя хорошо, значит, ты делаешь что-то не то. Должно быть адски больно”. Вероятно, тут я был на своем месте. Может быть, как раз мое тело изживает слабость? Вместо того чтобы подавлять боль, может, мне следует получать от нее удовольствие, наслаждаться ею? Вероятно, мне нравится испытывать боль…»

Они буквально отодрали меня от обочины, и я, нехотя настроившись на продолжение, поковылял прочь из этого милого места. И тогда индеец выдал мне последнюю жемчужину мудрости: «Ты сможешь».

Я оглянулся и посмотрел на него.

– Спасибо, – сказал я, – По крайней мере я попытаюсь.

От отмели Форда до переправы Раки-Чаки

С 73-й по 78-ю милю (со 117,5 по 125,5 километра)

Такое ощущение, что солнце сегодня садиться не собиралось: почти полдевятого вечера, а оно все еще лежало в долине, оправленное в склоны, как в раму. Я бежал прямо на солнце, прищуриваясь, чтобы не болели глаза.

Пэри нравились закаты, и она как зачарованная глазела на них в выходящее на Тихий океан кухонное окно. Иногда она прибегала и звала меня: «Давай быстрей, а то пропустим!» Мы хватали бинокль и старались найти лучшую точку, откуда было виден зеленый луч: тот волшебный, почти неуловимый момент, когда солнце исчезает за горизонтом, и в эту секунду появляется зеленый отблеск. «В этот раз было очень красиво, – говорила Пэри. – Пока это лучший из всех».

На дне долины, где трасса шла параллельно Американ-ривер, я примерно в полутора километрах перед собой увидел двух участников, бегущих по направлению к переправе. По собственным ощущениям, я бежал медленно и тяжко, поэтому сильно удивился, когда довольно быстро их нагнал.

Вот совпадение, это были мои товарищи из «особых» войск.

Я все время знал, что они находятся где-то далеко впереди меня, но совершенно не думал, что догоню их, тем более обоих одновременно. Весьма необычно, когда два участника могут держать одинаковую скорость на протяжении ста двадцати километров.

Я бежал медленно, но они двигались еще более вяло. Тот, что пониже ростом, так сильно наклонился вперед, что его подбородок касался груди. Мускулистые руки хаотично качались взад и вперед, как у гориллы.

Моя первая мысль была пронестись мимо них, не сказав ни слова, но в данный момент мне это не показалось правильным. Я притормозил рядом с ними и поздоровался. К моему удивлению, в этот раз они тоже меня поприветствовали, и даже показалось, что они рады меня видеть. Коренастому парню было совсем плохо: очевидно, что по крайней мере один раз его тошнило – на подбородке виднелась засохшая рвота. Я старался не смотреть на него слишком долго, но заметил, что на его распухших ногах вздулись вены, а из уха идет кровь.

Второй парень, чуть повыше, похоже, мог бежать намного быстрее и выглядел совершенно нормально и даже, я бы сказал, бодро – ясный взгляд, упругий шаг.

– Я думал о том, что мы встретимся с тобой на трассе, – сказал он.

«Забавно, – подумал я, – я даже и не подозревал, что вы знаете о моем существовании».

Некоторое время мы бежали рядом. Коренастый парень старался изо всех сил, чтобы успевать за нами, но, на мой взгляд, ему требовались огромные усилия, чтобы просто хоть как-то бежать и не останавливаться. В какой-то момент он запнулся о большой камень на дороге и истошно застонал.