израильской сторонами, никогда не поднимая ни малейшего сомнения в том, что мы не допустим израильского военного поражения, но также и давая ясно понять, что, как только война прекратится, мы первыми предпримем дипломатическую инициативу в поисках урегулирования. И нам повезло, что нашим партнером с египетской стороны, по крайней мере, был президент Садат, один из великих людей, с которыми я когда-либо встречался за время моей работы в правительстве. Но Садат должен был двигаться очень осторожно, чтобы ясно дать понять о своей решимости полагаться на американскую дипломатию. Так, война должна была быть закончена перед тем, как мог начаться мирный процесс, и мы должны были проделать это вместе с Советским Союзом, потому что Советский Союз все еще имел большое влияние в арабском мире. Я совершил поездку в Москву, чтобы обговорить это. У всего этого были свои собственные драматические аспекты.

Я отправился в Москву, когда израильтяне пересекли Суэцкий канал, они разрушили систему ПВО, которую Советы построили вдоль Суэцкого канала, и могли двигаться почти свободно. Они также добились успехов в Сирии. Таким образом, на тот момент Советы очень стремились добиться прекращения огня. Наша проблема состояла в том, что просто нанесение поражения арабским армиям не приведет нас к мирному урегулированию. Так, во всяком случае, в то время как я был в России, Никсон послал телеграмму Брежневу, в которой говорилось о том, что Киссинджер имеет все полномочия завершить эту войну.

В первый вечер пребывания там я был приглашен на встречу с Брежневым в полночь, и он сказал мне: «Я очень хочу урегулирования». Я сказал: «Ну хорошо, но вы же понимаете, что я должен все согласовывать с Никсоном». И он достал телеграмму от Никсона, посланную без моего ведома, и сказал: «Нет, у вас есть все полномочия, Никсон связался со мной». Я был вне себя, поскольку был лишен пространства для маневра, потому что хотел выиграть время, ссылаясь на необходимость согласовать все с Никсоном, потому что время работало на нас. Поэтому я позвонил (руководителю аппарата Никсона, генералу Александру) Хэйгу и сказал: «Вы там с ума посходили? Что вы делаете?» А он ответил: «У меня тут свои проблемы». И я сказал: «Какие могут быть у вас там проблемы в субботу вечером в Вашингтоне?» Он сказал мне, что это была ночь «резни в субботний вечер», когда генеральный прокурор и несколько других официальных лиц были уволены в результате Уотергейта.

Так, Уотергейтский скандал кардинально нас ослабил. Но соглашение, которого мы достигли на следующий день, включало прекращение огня и начало прямых переговоров между Египтом и Израилем, от проведения которых все арабские государства отказывались в течение 20 лет.

Когда Садат послал своего советника по национальной безопасности в Вашингтоне год назад для того, чтобы изучить возможности улучшения американо-египетских отношений, было ли у вас и у Никсона подозрение тогда, что появится какая-то роль, которую смогла бы играть американская дипломатия?

Да. Но мы хотели, чтобы американские и израильские выборы были уже позади. Это – повод для забавных историй: в конце выступления египетского советника по национальной безопасности (генерала Исмаила) на встрече со мной он сказал: «Если эти переговоры будут успешными, президент Садат мог бы пригласить вас в Каир». Я написал записку Питеру Родману, сидящему рядом со мной, со словами: «Будет ли невежливо спросить его, в чем состоит второй приз?»

Возвращаясь к прекращению огня, справедливо ли будет сказать, что, добиваясь достижения этого, прежде чем израильтяне действительно сотрут в порошок египетскую армию, египтяне были достаточно уверены в себе по поводу того, что они не были унижены и оскорблены, а прежние потери израильтян отрезвили их немного? Таким образом, обе стороны были готовы предпринять некоторые шаги.

Ну, линия фронта выглядела так: египетская вторая армия пересекла Суэцкий канал, но израильтяне оказались у них в тылу после пересечения Суэцкого канала. И они практически поймали ее в ловушку. Таким образом, если бы война продолжилась, вторая армия была бы уничтожена. Садат был бы свергнут, и другой радикальный режим захватил бы власть в Каире. Мы считали, что появляется возможность, при которой, разрешая переговоры о будущем второй армии, мы дали обеим сторонам повод согласиться на американское дипломатическое посредничество. Таким образом, имел также место военный контакт, который они согласились осуществить. И это некоторое время было причиной больших внутренних дебатов в США. Но развитие событий тогда привело в последующие годы к двум главным соглашениям с Египтом, соглашению о разъединении в Сирии и в конечном счете к мирному соглашению, которое по-прежнему является элементом стабильности для всего Ближнего Востока.

Прежде чем арабы предприняли свое нападение на Израиль в октябре 1973 года, делали ли Соединенные Штаты какое-либо заблаговременное предупреждение по поводу того, что происходило? Обнаружила ли наша разведка что-либо об арабах, готовящих внезапное нападение?

Нет. За неделю до этого я был утвержден в качестве государственного секретаря. В мои первые выходные я отправился в Государственный департамент, чтобы посмотреть, что выдала система разведки Государственного департамента. Они сказали мне о том, что имела место концентрация арабов на Сирийском фронте и некоторое движение в районе Суэцкого канала. Поэтому я запросил все ведомства – Пентагон и ЦРУ – поделиться своей информацией. Они все согласились, что это были маневры и что они не свидетельствуют о неизбежных военных действиях. Я попросил их докладывать каждые двое суток, и не прошло и первых суток до нападения, как эти люди начали нервничать по поводу того, что это могла бы быть прелюдия к нападению и не просто какая-то демонстрация.

Вы предупредили израильтян?

Ну, каждый раз, когда мы запрашивали одно из американских ведомств, мы также информировали израильтян. И израильская, и американская разведка работали вместе так тесно, что мы получали по существу одинаковые разведывательные сводки, – что те шаги были не подготовкой к войне, а своего рода военными учениями. В предыдущие годы у нас был такой опыт с арабскими передвижениями войск, которые оказались всего лишь блефом, так что это, должно быть, повлияло на логику мышления всех аналитиков разведки, которые делали свои отчеты.

Так, за сутки до этого, когда вы думали, что это могло бы быть нападение, высказал ли кто-либо из израильтян какие-то соображения о превентивном нападении, поскольку они это сделали в войне 1967 года?

Ну, они, возможно, рассматривали во внутреннем порядке, но не запрашивали нас об упреждающих мерах. Наша точка зрения состояла бы, если бы они спросили нас, в том, чтобы