Повернувшись, он протягивает мне шлем.

— Нет, — качаю головой, отступая. Обнимаю себя зябко.

— Что значит — нет? Я сказал тебе — садись на чертов байк, Лали! — взрывается Адам. Его голос такой громкий, он резонирует от кирпичных стен здания и отдает эхом в тишине улицы. Меня знобит. И боюсь я совсем не его злости. Нет.

— Я не сяду. Я в детстве… упала с байка. Мы катались с сестрой. У меня была сломана нога… Я не могу, я боюсь, — мне до сих пор не верится, что он это сделает. Нет, Адам сволочь, но не чудовище. Он же понимает, что у меня будет паническая атака, если я сяду на эту железную махину.

— Мне плевать, в каких подворотнях ты была и как глубоко падала. Я говорю, садись, бл*дь, на байк, — он наступает на меня. В глазах Адама — языки пламени. Он надевает на мою голову шлем и, больно сжав предплечье руки, ведет в сторону железного чудовища.

Повинуюсь. Он такой агрессивный, такой пугающий сейчас. Совсем как его харлей. Не успеваю крепко схватиться за Адама, он газует и резко срывается с места. А потом начинается ад. Мои руки и ноги, мой язык — немеют от затопившего мое тело ужаса, когда на огромной скорости Адам вписывается в повороты. Он поворачивает на такой скорости, что байк едва ли не касается земли. Клянусь, я видела в мелькающих под ногами полосах асфальта свою скорую смерть. Мое сердце выскакивало из грудной клетки, а мою голову занимала только одна мысль. Маруся. Господи, я сейчас убьюсь из-за этого психа, а мою дочь будет некому защитить!

— Останови, — кричу, пытаясь быть услышанной, но сильные потоки ветра глушают мой голос, унося его далеко. Кажется, будто Адам чувствует мою панику и, желая поиздеваться, только сильней прибавляет ходу.

— Останови, ублюдок! — рычу, отпустив одну руку, молочу ей по огромной спине Адама. — Останови!

Меня сейчас вырвет. В глазах темнеет, и пальцы больше не могут так крепко держаться за ткань его футболки. А потом он тормозит. Быстро съезжая с дороги. Мы за городом. На берегу озера. Как только байк тормозит, я спрыгиваю с него и спешу отойти подальше. Мои ноги ватные и трясутся, и я то и дело падаю в песок. Пытаюсь снять чертов шлем, но ремешок никак не поддается. Слышу крики Адама. Но мне плевать, этому ублюдку сейчас лучше держаться от меня подальше.

— Стой, — слышу за спиной его голос, и руки мужчины стягивают с меня шлем. Отталкиваю его, когда Адам пытается притянуть меня к себе. В его глазах — гнев, его лицо напряжено. Но мне глубоко насрать на его жалкие проблемы. Я больше не намерена терпеть издевательства богатенького ублюдка!

— Сволочь! Я же сказала, что боюсь скорости! Зачем ты это сделал?! — кричу надорванно. А он молча хватает меня за руку и притягивает к себе. Пытаюсь вырваться, наступаю ему на ноги, толкаю, рыча от бессилия.

— Да успокойся ты, дура! — он встряхивает меня, а я застываю. Словно в себя прихожу от его грубого тона. Смотрю на него. Слез нет. Только ненависть. Жгучая, удушающая. Взмах руки, и звонкая пощечина нарушает тишину между нами. Моя рука горит от боли. И эти же эмоции в его ошарашенных глазах. Не могу пошевелиться, замираю, не отводя от него взгляда. Впервые за все время я вижу… сейчас я вижу настоящего Адама. Тонны боли, агонии в его глазах. Я вижу демонов… они терзают его душу. Рвут в клочья, в мясо. Пьют его душу ежедневно. Это ад. Что же ты сделал такого, Адам? Чем обрек себя на эту тьму?

Знаю, что пожалею потом, буду ругать себя. Да и Адам не останется в долгу, сделает больно. Но сейчас мне хочется заглушить, закрыть двери ада, прогнать эту обреченность из его взгляда. Мгновение — и я накидываюсь на него. Обхватив руками крепкую шею, целую, кусаю его губы. Вцепившись пятерней, сжимаю его волосы, тяну до боли. Он рычит, но, крепко схватив меня за талию, валит на песок.

— Ненавижу тебя, — срывается с моих губ всхлип, когда его рука проскальзывает вниз по животу между бедер. Отстраняется немного, прожигая меня затуманенным взглядом.

— Еще раз ударишь, жопу надеру, сидеть не сможешь, — не голос, хрип. И этот тембр чертовски возбуждает. Снова поцелуи. Нам обоим срывает крышу.

Его губы огнем обжигают. Кусает меня, раздирая на мне одежду. Адам сволочь. Придушила бы, но в этот момент я хочу только одного — чтобы он наконец-то трахнул меня. Вот так, грубо и примитивно. Как шлюху, как кусок мяса. Я могу успокаивать себя, говорить, что у меня нет выбора. Что он трахнет меня и так, ведь я его личная вещь. Но я сама хочу его. Хочу этих эмоций, хочу чувствовать себя живой.

Он забирается под подол платья, а я рву пуговицы на его дорогущей рубашке. Скольжу пальцами по рельефной груди, царапаю ногтями кожу, вгрызаясь в его рот. Мы как животные. На холодном песке, прямо на берегу озера. И мне плевать на то, что нас могут увидеть. Седлаю его, едва не разрываю ширинку его джинсов. И откуда у меня столько силы? С жадностью оголодавшей добираюсь до его члена. Огромный и твердый — камень. Замираю… в лунном свете кожа груди Адама отдает перламутром. Красивый, ослепительный. Этот мужчина создан для секса и для женщин… Подумываю о том, что было преступлением — загнать такого под печать моногамии.

Наклонившись, касаюсь губами его соска. Металл сережки отдает на языке приятной прохладой. Втягиваю ее в рот, с губ Адама слетает шипение. Его руки сжимают мои бедра до боли. Внизу живота все пульсирует… не могу больше… хочу его. Обхватив руками член, направляю его в себя и насаживаюсь. Голова кругом, блядь… как хорошо… Он растягивает меня, и это так круто. Упираюсь рукой в его торс, а он накрывает ладонью полушария моей груди, другой сжимает ягодицу, заставляя двигаться. Внутри меня раскаленный шар. И с каждым моим движением на нем он становится больше. Адам спешит. Он не хочет моего ритма. Толкается в меня бедрами, сжимая ягодицы. И меня накрывает. Откидываю голову назад, прикусываю губу до крови, когда, в очередной раз толкнувшись, он стискивает пальцами мои соски. Ох, черт… Я не была готова к этому. В одно мгновение накрывает. В глазах темно, тело — как один напряженный нерв. А потом взрыв, и я улетаю. Меня разрывает на кусочки, я скачу на нем, как безумная, и чувствую где-то там, сквозь дымку экстаза, как Адам догоняет меня. Каждое подёргивание его члена во мне… все чувствую, до последней капли.

Снова чужие друг другу. Ненависть во взглядах. Даже смотреть на него не хочу. Поднимаюсь с холодного песка, стараюсь как можно быстрей натянуть на себя одежду. Адам одевается тоже. Ни слова не говорим друг другу. Понимаю, что мне нужно убираться отсюда. И уехать вряд ли получится. Ближайшая остановка в паре километров по трассе. Ни одно такси не доедет в эту глухомань. А на его чертов байк я ни за что на свете не сяду. А потом понимаю, что придётся еще как-то возвращаться на работу, в коллектив. И как мне смотреть в глаза ребятам после того концерта, что устроил Адам? Уф, ненавижу его. Подбираю сумочку, направляясь к дороге.

— Ты куда собралась? — раздается за спиной его грозный рокот. Глупо было бы надеяться, что этот орангутанг так просто от меня отстанет.

— Домой, если позволите, господин директор, — обернувшись, приседаю в реверансе. Моя улыбка — верх сарказма. Но Адаму не нравится моя задумка.