Не знаю, сколько мы сидим в тишине. Но с каждой пройденной секундой здравый рассудок просыпается. Наваждение уходит. Адам смотрит на меня. И я не могу понять, о чем он думает в этот момент. Между нами тает напряжение. Больше нет искр, нет желания. Я перестаю быть особенной, я снова простая официантка. Мне вдруг становится холодно сидеть так, полностью обнаженной перед ним. Он пока ничего не сказал, но я чувствую, он изменился.

Адам поднимается. Отходит к столу. Наливает виски в стакан.

— Все было круто, Лали, — произносит мужчина довольным тоном, обернувшись. Улыбается. Мне не нравится его взгляд.

Поднимаюсь с дивана, надеваю платье. Поправив волосы, остаюсь стоять на месте, не зная, куда себя деть. Обнимаю себя зябко за плечи. Адам же снова спокоен и вальяжен. Даже так, полностью нагим, он смотрится уверенно. Наклонившись, он поднимает с пола мои трусики. Приблизившись, протягивает их мне. А когда мои глаза встречаются с его, мне становится больно. Уголок его красивых губ приподнимается в едкой улыбке.

— Ну, как, отсасывать хозяину заведения тебе нравится больше? Член бармена тебя не так пленил.

Адам

— Давай еще раунд, — сделав глубокий вдох, разминаю плечи. Несмотря на спорт, голова все равно забита дерьмом. Макс бесится. Сорвав с рук бинты, хватает бутылку, выпивая ее содержимое в один приход. Падаю на лавку. Откинувшись спиной на стену, наблюдаю за другом.

— Ты чего злой такой, Адам? — взяв со стола еще воды, вручает мне ее.

— Я нормальный.

Выпиваю жидкость. Макс продолжает стоять над душой.

— Оно и видно, — ржет, как конь. — Это из-за официантки?

Поднимаю на него вопросительный взгляд.

— Лали…

Кривлюсь.

— Макс, когда у меня были трудности из-за телок, скажи?

Ухмыляется.

— Давно не было, Адам. Но с тех пор, как в твоем баре появилась эта сучка, ты сам не свой.

— А мне кажется, у тебя проблемы, с тем, что не ты уложил девочку, — теперь смеюсь я. Друг опускается рядом со мной на сиденье лавки.

— Ты прекрасно знаешь, как все было, — ворчит как ребенок обиженный. — Если бы, Адам, ты играл по-честному в ту ночь, Лали драл бы не ты, — смотрит на меня довольно, а мне въ*бать ему хочется. В момент вспыхиваю от злости. Нет, мне плевать, кто будет ее трахать после того, как я наиграюсь. Я никогда не загонялся по поводу телок. Но Лали… эта стерва занозой в мозгу засела.

После того секса в моем кабинете и заключения договора прошло четыре дня. Я решаю ее вопрос, она выполняет свои обязанности. Холодно, четко. Мы трахаемся каждый день в моем

моем кабинете, пока никого нет в баре. Но она изменилась. Больше не отдается мне так, как в первый раз и потом. Сейчас все расчетливо, без эмоций. Такое чувство, будто она поставила перед собой цель — удовлетворить меня, и все. И это бесит до осатанения! Хочется взять за плечи и встряхнуть, спросить, какого хрена с ней не так!

Вспоминаю наш с ней вчерашний разговор. На этих выходных мы планируем отметить день рождения нашего клуба. Уже три года я владею этим местом. В прошлом году была крутая туса, и в этом будет не менее масштабно. Я снял за городом классный коттедж, позвал всех наших, будет нечто.

— На выходных будешь спать в моей комнате, — сказал, когда Лали зашла ко мне за стойку. Девушка ничего не ответила, взяла заказ и ушла. Спустя пару минут увидел, как она мило общается с Арсеном и сжал кулаки. Какого хера? Я ей дал все, что попросила, а она с этим уебком любезничает. Их вечные посиделки в курилке бесят до зубного скрежета. Пусть мне так улыбается, а не ему! Они постоянно, бл*дь, вместе.

И она постоянно в моей башке. Днем и ночью. Стоит закрыть глаза, взгляд ее вижу. То подернутый дымкой оргазма, то обиженный и злой. Сейчас все чаще отчужденный.

— Так что насчет еще одного раунда? — задаю вопрос в тот момент, когда Макс поднимается.

— Иди ты в жопу, Адам. Пойди лучше железо потягай. Ты мне руку вывихнул рабочую, — бурчит обиженно друг, направляясь в раздевалку.

— Неженка, бл*дь.

Поднялся с лавки и, взяв полотенце, направился в душ. Хреново, когда твой друг — практикующий хирург. Пылинки сдувать приходится.

Под потоком ледяной воды становится получше. Думаю о том, что сегодня проведу всю ночь с Лали. День рождения клуба, я всех предупредил о тусовке и о том, что мы гуляем до утра.

Макс вышел из душа, а я все сидел в одном полотенце, смотря на свои руки. Никто ничего не знает обо мне. Кроме Макса. Теперь еще и Лали знает кое-что. Я не распространяюсь никому о том, что клуб мой… Проще быть барменом. Меньше вопросов и внимания. Макс говорит, что я таким образом зарываю голову в песок. Пытаюсь спрятаться от проблем. Живу под личиной чужака… Но он не прав. Я не зарываюсь в песок. Я просто сам больше не знаю, кто я такой. И хочу ли чего-то от этой долбанный жизни.

— Заедем в клинику? У нас новенькая медсестричка, — произносит друг, когда мы выходим на парковку. — Горячая… сиськи — четвёрочка твердая.

Евграфов продолжает перечислять достоинства новенькой, а я читаю сообщение в телефоне. Коршунов. Ждет меня в клубе. Значит, вопрос по Лали решился.

— Не, сегодня без меня. Дел невпроворот, — покривился, выезжая со стоянки. Макс пристегнул ремень безопасности. Посмотрел на меня с укором.

— Ты лучше скажи, что там с байком? Соревнования через неделю. Движок в норме? — перевожу тему на более существенную в настоящий момент. В этом году Макс совсем не готовится к гонкам. Такое чувство, что собирается в последний момент обломать меня отказом.

— Все в порядке, — пожимает плечами. — Правда, не знаю, есть ли смысл выходить на трек, — в его прищуренном взгляде какой-то подвох. Бл*дь. Начинается в колхозе утро…

— Чего так? — старательно сохраняю спокойствие. Но, клянусь, дается все сложней. Евграфов ржет, как идиот.

— Запарился глотать после тебя пыль.

— У тебя в этом году байк мощнее, — парирую ему. Макс кривится.

— Тут не в байке дело, брат… Совсем не в нем.

Я ни хрена не понимаю, что он имеет в виду. Это соревнования на мотыках. Что еще может иметь значение, если не добротный железный конь?

— Ты долбанный псих и самоубийца, — продолжает Макс, глядя на мое удивленное выражение лица. — Ты гонишь так, будто хочешь разбиться, нахрен, а у тебя не выходит. Какой бы ни был крутой байк у твоего соперника, но у него нет ни единого шанса. Ты не боишься смерти, Адам. И мне порой кажется, что ты жаждешь ее…

Я торможу возле главного входа в больницу. Макс выходит из машины, а я зависаю на несколько минут. Сижу, как придурок, пялюсь вперед. Жажду смерти? Ни хрена он не прав. Жаждут смерти слабаки. Те, кто надеется, что после нее станет легче. Те, кто верят, что она освободит их. Но я-то знаю, что меня — только в самое пекло.