Я стоял перед парнем в кепке, молчал, и у меня в голове промелькнула мысль: «Только бы они не испугались и не бросились врассыпную»…

Боялся ли я их и их возможного оружия?

Нет.

Бороться со злом не страшно – нужно только найти добро, ради которого стоит это делать.

Парень в рыжей кепке уже понимал, что происходит что-то не то, а стриженоголовый «бык» продолжал подходить.

Очень медленно.

Для меня.

Для человека, желающего остаться в живых, «бык» двигался слишком неопытно.

И еще: он смотрел мне в глаза, а ему нужно было следить за моими руками и ногами – глаза соперника в бою нужно просто видеть.

И читать.

Тогда я сделал доскок, и приподнял для удара левую руку. Но сделал это чуть медленнее, чем нужно.

Именно на это я и расчитывал.

Убивать этих подонков не входило в мои планы. В мои планы входило – дать им шанс жить по-другому.

То, что я делал, было не наказанием, а воспитанием.

Стриженоголовый успел сделать блок, под имитацию моего удара, но при этом раскрыл солнечное сплетение – десяток занятий и белый пояс, не выше.

У таких не хватает терпения совершенствоваться – им достаточно того, чтобы их боялись люди, законченные наркотиками.

Тремя пальцами соединенными вместе, копьем – указательным, средним и безымянным – я ударил его в солнечное сплетение, чувствуя, как глубоко в его тело входит моя рука.

Он согнулся пополам, беззащитный, и у меня было достаточно времени, чтобы решить: сломать ему нос или челюсть.

Я ударил согнутым локтем правой под челюсть, с разворотом всего плеча и «доходом» бедра, усиливающими удар вдвое.

Крови почти не было, но только сухожилья удержали его рот от того, чтобы он не разлетелся в разные стороны.

Хруст от ломаемых костей был тихим, но он, кажется, парализовал парня в рыжей кепке. Тот так и стоял с открытым ртом, подставляя мне горло под удар ребром ладони.

Но его горло было мне не нужно.

В том, что должно было с ним произойти, виноват был не я, а его собственная жизнь.

Мне нужна была его правая руку.

Рука, торгующая смертью.

Я потянул его за руку своей правой рукой, а левой слегка подтолкнул в плечо.

Правая рука подонка вытянулась в струну, и уже одним этим, я мог бы вывихнуть ее.

Он я левым запястьем ударил его под локоть, и потому, как неправдиво вывернулся этот локоть вверх, а из глаз брызнули слезы, понял, что рука сломана надолго.

Может навсегда…

…Потом я вернулся к машине, и никто ничего не сказал.

Кроме Петра:

– Тебя не было четыре минуты…

В Москву мы приехали через два с половиной часа. Без всяких приключений.

Оставалось решить – что делать дальше. Времени на второе начало, нам было не отпущено…

…Мы обдумали все, что можно было обдумать, и поняли, что единственное, что нам остается – это действовать необдуманно…

Не смотря на то, что числюсь инструктором отдела культуры районной управы, и, в какой-то степени, являясь чиновником, я не люблю наших чиновников. Но еще больше, я не люблю наших чиновниц.

Район, в котором я живу – почти Кутузовский проспект – место пристойное и завидное. В нем полным полно чиновников, пришлых, новых и доморощенных.

Моя одноклассница, Лидка Нарокина, была какое-то время помощником какого-то депутата от фракции Народовластие – существовала когда-то фракция под таким не понятным нормальному человеку названием, и служила для того, чтобы водить остальных человеков за нос.

В этом нет ничего странного.

Уже много лет, терминология наших политиков, для меня – тайна за семьюдесятью семью печатями.

Слышу, например, что власть должна принадлежать народу, и никак не могу добиться ответа – какая власть: законодательная, исполнительная или судебная?

Самое удивительное то, что вразумительного ответа, я не могу добиться и от тех, кто это говорит.

Может, они тоже не знают?

Или: земля должна принадлежать народу.

Если народу, значит и – мне.

Выходит, я должен заботиться о том, чтобы земля, эта самая, правильно эксплуатировалась, приносила прибыль и так далее.

А меня кто-нибудь спрашивал о том, умею ли я, а, главное, хочу ли я этим заниматься?

То же самое с нефтью, золотом серебром, фабриками, заводами, и продовольственным ларьком справа от моего дома. Если смотреть по диагонали…

Наверное, если бы люди чаще задумывались о том, что им говорят политики, политикам чаще приходилось бы задумываться о том, что они говорят людям…

…Помню, как-то, несколько лет назад я битый час тратил время попусту, доказывая своей бывшей однокласснице, Лидке Нарокиной, что Куба – это западная страна, а Япония – восточная.

Не смотря на то, что Лидка была идиоткой со школы, я приводил ей в пример Нулевой меридиан, координаты полушарий и прочее – такая вера в просветление человеческого разума, конечно, плохо характеризует мой собственный разум, но я, как говорится, включился в процесс, и остановиться мне было трудно.

Почти невозможно.

А она упиралась: раз Куба социалистическая, значит – восточная. Раз Япония капиталистическая, значит – западная.

Я потратил время зря, а Лидка Нарокина теперь эксперт Госдумы по макрополитике.

Эксперт – это такой человек, который сам сделать ничего не может потому, что не знает, но имеет свое мнение, которое кажется ему окончательным.

К экспертам обращаются те, кто разбирается в чем-то еще хуже, чем эксперты.

Но, по крайней мере, отдает себе в этом отчет…

…И еще, мы довольно долго жили с Лидкой в одном дворе, но я ни разу не слышал, ни об одном ее романе.

Вряд ли она лесбиянка, но, по-моему – старая дева.

Не все изменения в нравах я приветствую, но, на мой взгляд, для взрослых, девственность – это недостаток…

У Лидки много связей, и я решил обратиться к ней – вдруг кто-нибудь из депутатов захочет помочь.

Хотя бы из пиаровских соображений.

Вопрос это спорный – целесообразность таких поступков.

Для идеалистов.

Я же, без сомнений, готов воспользоваться недобрыми качествами людей, на доброе дело.

Ее телефон у меня был, и мы договорились о встрече. Об одном я забыл – Лидка, кроме всего прочего, как и все идиоты, являлась законченной антисемиткой.

Пропуск мне выдали где-то на задворках Законодательного собрания, в светлой, стеклянностенной пристройке, напоминающей кафешки времен застоя расцвета «застоя».

После того, как меня ощупали металлоискателем между здоровенных, сталинской закройки, дверей, я оказался в Законодательном собрании.