он поочерёдно вынул три книжки, бережно погладил корку томика Пратчетта и с сожалением отложил в сторону, взялся за учебник по патанатомии — эту дисциплину он сдавал на третьем курсе и неплохо помнил основные темы. Мысли об учёбе навеяли лёгкую ностальгию.

Фил нацепил на нос очки с диоптриями и ухмыльнулся, подозревая, как не вписывается в окружающую обстановку своим учёным видом. «Тема 6. Воспаление. Этиология, морфогенез и патогенез», — пробежался он по странице учебника и с интересом вчитался. С жадностью впитывая информацию, он не замечал, как быстро летит время. «…Пролиферация начинается уже на фоне экссудативной стадии… Однако клетки инфильтрата постепенно разрушаются и в очаге воспаления начинают преобладать фибробласты…» Тут же вспомнились стадии развития пневмонии, которые он помнил ещё с прошлогодней лекции. На память Филипп никогда не жаловался, а уж на слух информация воспринималась лучше всего.

— Что читаешь? — неожиданно под ухом проскрипел сонный голос Ольки.

— Да так, тему учу к занятию, — по инерции ответил Фил, не желая вводить Ольку в курс дела. Он вообще любил просыпаться один и такое явление, как Олька в его постели, было скорее исключением из правил. Обычно все его случайные интрижки проходили на стороне, а потому, как только девчонка начала подавать признаки жизни, почувствовал дискомфорт и раздражение.

Олька выползла из-под одеяла и попыталась прочитать абзац, однако споткнувшись на первом труднопроизносимом слове, возмутилась:

— Что за… это же не читабельно.

— Отвянь, — отбрил её Фил и захлопнул учебник, понимая, что его уединению пришёл конец.

— Типа я тебе помешала? — обиженно проныла Олька.

— Типа ты просто н е в теме, — усмехнулся Филипп.

— Ты похож на ботана, — не отставала девчонка.

Филипп почувствовал на себе её пристальный взгляд, но сделал вид, что не слышит.

— Вчера ты был другим — общительным и весёлым, — упрекнула его она.

— Считай, что это был не я, — пробурчал он себе под нос.

— Ты точно извращенец, как можно читать такое? — удивилась Олька, потянувшись к телефону. — О, всего лишь девять утра, можно ещё поспать, а ты учи-учи, — зевнула она, вжимаясь в его плечо и крепко обнимая. — Папа говорит, тот, кто много читает, тот умным по жизни бывает, — невнятно пробормотала она и тут же засопела.

Фил прифигел от такой обезоруживающей простоты, однако и не подумал сопротивляться. Олькины объятия ему вдруг напомнили другие: робкие и трепетные. Отчего? Он и сам не понимал, но сейчас картинки из детства заполнили все его мысли.

Фил вспомнил ту страшную ночь несколько лет назад, когда они с Линой Альтман остались одни в загородном доме Полянских и насмотрелись ужастиков. Лина тряслась как осиновый лист и он, двенадцатилетний пацан, дрожал от страха не меньше девчонки, однако вида старался не подавать. Ведь она так на него смотрела… будто он настоящий защитник.

Фил грустно улыбнулся. Ему вдруг остро захотелось вернуться в то лучшее лето его жизни. Он вспомнил свои детские страхи и желание защитить юную Лину от реальных монстров, затаившихся в углах спящего дома, вспомнил, как те тянули к ним свои костлявые лапы. Фил прикрыл глаза в надежде удержать это внезапно возникшее чувство тоскливой радости, но оно уплывало, а картинка быстро тускнела и покрывалась сеткой глубоких морщин. «Увидеть бы её снова… Лину Альтман. Какая она теперь стала?» — думал он, проваливаясь в сон.

***

Солнце палило в лицо возмутительно ярко, припекало щёки, обжигало глаза, даже сквозь опущенные веки Фил ощущал жар огня. Он будто увяз в песках безбрежной пустыни, терялся в миражах, а внутри горела засуха, и хотелось пить, невыносимо хотелось пить.

Тоска подступила к горлу. Со лба сбежала струйка холодного пота, и нервный озноб прошёлся по телу острыми иглами, отзываясь судорогой в мышцах ног. Кажется, вчера он здорово перебрал. Фил вновь потянулся к карману и вынул белый пузырёк. Неужели «куколки» и есть причина его внезапной болезни? Фил обхватил запястье и посчитал пульс, тот был слабым и частым. «Нет!» — сказал он себе, подавив желание закинуться таблеткой, и до скрипа сжал пузырёк в кулаке.

Олька безмятежно спала и во сне казалась совсем юной, однако Фила этот вопрос сейчас не волновал. Он медленно поднялся, превозмогая слабость и дурноту, отыскал в рюкзаке литровую бутылку с водой и выпил залпом до последней капли. Его немного отпустило, хотя нет, руки слегка дрожали, а перед взором плыли жёлтые круги. Вот чёрт. Он вышел по нужде, постоял под холодным душем, вновь напился воды и почувствовал себя чуточку лучше. Надолго ли? Время, казалось, зависло, а стрелки настенных часов на стареньком циферблате в холле сквота перескакивали в обратном направлении. Фил чертыхнулся и решил вернуться в комнату. Олька уже проснулась, но так и валялась в кровати, ничуть не заботясь о мнении Фила на этот счёт.

— Привет, — томно потянулась она, улыбаясь, — а я думала, ты меня кинул.

Фил уселся в кресло напротив и прикрыл глаза, игнорируя Олькины заигрывания. Если с ним повторится что-то подобное, он не выдержит, сдастся.

— Филь, иди ко мне, м-м? — проворковала Олька, и Фила взбесило такое бесцеремонное обращение.

— Не зови меня так, поняла? — прохрипел он, не узнавая свой голос. — И давай уже, подъём, по домам пора.

Олька слезла с кровати, натянула джинсы и толстовку, вынула из кармана пачку сигарет, собираясь закурить.

— Ты можешь выйти? — раздражённо процедил Фил. Для полного «счастья» ему как раз не хватало сигаретного дыма.

— Чего? — удивлённо пропищала она.

— Выйди в коридор, пожалуйста, если так приспичило! — сорвался он на девчонку — и откуда только силы взялись.

— Подумать только, пижон.

— Это тут при чём?

— При том, — возмутилась Олька, однако смятую пачку сигарет засунула обратно в карман куртки. — Вот так всегда, ожидание — реальность. Я, между прочим, вчера на вписке была, давно хотела с тобой познакомиться, ни один ваш концерт не пропускала, в инете отслеживала. Ты такой клёвый и на сцене офигенно смотришься. Думала, кайфово будет, если мы с тобой… Но вчера после концерта я так и не смогла к тебе подобраться.

Филипп пропустил комплимент мимо ушей, так и сидел молча, всё прислушивался к собственным ощущениям. Тревога вновь разгоралась в душе, а ладони и лоб покрывались испариной.

— А ты в меде учишься? — вдруг спросила Олька, скользнув взглядом по учебнику. — Ну, чего ты молчишь?

— Слушай, детка, а тебе не пора? — глухо отчеканил он, до скрипа сдавив подлокотники кресла.

— Гонишь меня? Офигел? — прокричала девчонка.

— Могу проводить до парадных дверей, — как ни в чём небывало ответил он, изобразив подобие улыбки.

— Сама дойду. Я, между прочим, машину