* * *

Черти полосатые! Как хреново! Вторая атака «заморов» отбита, но мы с Шахматистом долго так не продержимся. Хорошо еще, худо-бедно сообразили, как вдвоем «разводить» гибельные аномалии в стороны своим видением чистой реальности, создавая безопасный фарватер для отряда. Но чертова Охотница, как ее назвал док, парит над нами и снова и снова посылает в бой своих «псов». В конце концов она возьмет нас с Шахматистом измором. Потому что на враждебной территории Зоны прогибать реальность под себя и так-то непросто, а уж при непосредственном противодействии… Весь организм уже начинает стонать от боли. А мысль, что все тщетно и скоро нас все равно добьют, расшатывает и так-то не шибко надежные скрепы моей ментальной цитадели. Впрочем, уверен, не только моей. Шахматист, я чую, тоже на пределе, мы все же в интеграции, а парочка апэбээровцев впереди вряд ли намного круче нас. Если вообще круче. Научник, может, и знает больше, но, если так, ему самое время включить мозг на полную и достать из шляпы кролика, который спасет всех. Потому что я не вижу вариантов. А таким макаром мы даже полдороги до выхода не пройдем, как нас раздавят.

И еще научник говорил, будто главная аномалия ломает нашу защиту. Что он имел в виду? И почему, черти полосатые, так жжет за ухом?! Понимание и ужас приходят одновременно с третьей атакой «заморов».

Боль, слабость… Организм и сознание работают на пределе, пытаясь вновь отвести всеобщую смерть. Одновременно глаза видят мутнеющий взгляд Волчары, идущего слева, и его руку с пистолетом, поворачивающуюся в мою сторону. Он на соседнем камне, но я успеваю прыгнуть на него, сбиваю с ног, и пистолет, звякнув, улетает в расщелину между камнями. Мы боремся, я пытаюсь своей волей очистить его сознание от пси-заразы проклятой Охотницы, но… Делать это и одновременно «разводить» «заморы» просто нереально. Чувствую, что аномалии одолевают, и силы начинают утекать. Нет! Вынужденно бросаю все свои пси-ресурсы на коррекцию реальности – и битва за сознание Волчары проиграна. Рыча, он сбрасывает меня с себя, наваливается сверху и хватает за горло. Мутнеющим взглядом вижу пламенную вспышку за его спиной – похоже, пси-атака направлена на всех, и пироманту Алексу приходится сжигать кого-то из бойцов АПБР, превратившегося в берсеркера, подобно Волчаре. Воздуха нет, сил тоже, я не могу бороться и понимаю, что вот сейчас он меня просто прикончит…

Выстрел! Голова Волчары взрывается, и хватки на моем горле больше нет. Но все мое лицо и грудь в брызгах крови и ошметках мозга моего боевого товарища. Как-то мимоходом удивляюсь, что я до сих пор жив и не сошел с ума.

И в тот же миг воспринимаю псионический сигнал научника: «Четверная интеграция! Я – фокус!» Черти полосатые! Что это – агония или тот самый кролик из шляпы? Как утопающий за соломинку хватаюсь за безумную надежду на последнее и вношу свою ментальную лепту в общий котел. Три удара сердца – и я проваливаюсь в мальстрем кружащейся тьмы.

* * *

Выстрел сзади застает Алину врасплох. Резкий разворот – и волна ужаса, круто перемешанного с отчаянием, обрушивается на нее. Пустоглазый Тимур с пистолетом, оседающий перед нею Эдуард с окровавленной грудью, крики и выстрелы по всей цепочке идущих, вспышка пламени – и Тимур превращается в живой факел.

Громкий вопль режет уши, а через мгновение становится ясно, что кричит она. Руки автоматически подхватывают тело Эдуарда, а губы твердят в безумном исступлении одно и то же многократно повторяющееся слово «Нет!».

Сознание вдруг едва не взрывает ментальный крик Прохоренкова: «Четверная интеграция! Я – фокус!» Секунды уходят на вспышку дикой радости вместе с изумлением: «Жив?!» А сознание уже на автомате выполняет его команду, нимало не смутившись внезапной сменой ролей.

Алина успевает еще ощутить ментальное единение всех четырех сувайворов, когда реальность вокруг гаснет, и она рушится куда-то в бездонный мрак.

* * *

Темнота. Тишина. Только слабый звук капающей воды. Она сидит на холодных камнях. Нет, не на камнях. Ровный пол. Чувство безграничного удивления. Никаких аномалий и ментального натиска. Никаких выстрелов. Смутное ощущение присутствия других людей рядом. Тяжесть тела Эдуарда на руках и коленях. Руки в крови. В его крови. Пальцы ощущают слабое биение пульса. Перевязать, спасти! Все остальное безоговорочно уходит на второй план, и вселенная Алины вся концентрируется вокруг раненого научника на ее руках.

Она достает из разгрузки бинты, и очень вовремя вспыхивает чей-то фонарь, озаряя туннель каких-то катакомб. Это странно до безумия, но в топку все странности! Перевязать Эдуарда – в данный момент это единственное, до чего ей есть дело.

– Черти полосатые! – произносит голос сталкера Дрона. – Где это мы?

Миасс

– И долго мы будемо ждать?

«Михаил» поморщился. В присутствии Глеба Степан варьировал свой дикий суржик: то максимально приближал его к русскому языку, чтобы мальчик его понимал, то наоборот, когда говорил те вещи, которых парнишке лучше не знать. Сейчас был первый случай. Собственно, Глеб обоим уже холку проел на предмет «Когда пойдем к Зовущему?», и сейчас эфэсбэшник применил запрещенный прием, одним простым вопросом делая виноватым в задержке «Михаила»: дескать, вот он – плохой парень, ему мозг выноси. Впрочем, сказать по совести, «Михаил» на месте Гецко поступил бы так же, что не отменяло вспыхнувшего в нем сейчас раздражения. Ему было что сказать Степану, но не при парнишке же. Потому что ситуация складывалась – хуже не придумаешь. И потому что оба они, если быть совсем уж откровенными, надеялись, что все как-то разрешится без похода во владения очередного съехавшего с катушек Сеятеля и уж по крайней мере – без того, чтобы тащить туда восьмилетнего ребенка. Напрасно надеялись. Гвозди в гроб их надежд вбивали, с одной стороны, пророческие видения Степана, с другой – однозначные распоряжения Посвященного.

Поэтому «Михаил» лишь мрачно буркнул:

– Сколько понадобится. От босса сюда едет человек. Надо его дождаться.

– Но, дядя Миша, я не могу ждать! – завел навязшую уже на зубах песню Глеб, на что «Стрельцов» только хмыкнул: тоже, нашелся племянничек! Один на двоих: дядя Миша и дядя Степа – воистину странная семейка – «лояльный» пророк и фантом-охотник.

– Придется, Глеб, – устало ответил «Михаил». – Мне очень важно дождаться этого человека.

На глазах мальчика выступили слезы.

– Вы не понимаете! Он кричит! Страшно кричит, каждую ночь! Зовет меня. Я так больше не могу!

Фантом вздохнул, медленно приблизился и осторожно, на минимальной степени материальности руки – энергии было совсем мало – потрепал мальчика по волосам:

– Все я понимаю, парень. Но и ты пойми: твой Зовущий живет в очень опасном месте. Без меня вы там пропадете, и я там пропаду, если не получу то, чего жду. А теперь извини, нам с дядей Степой надо парой слов перекинуться.

Мальчик печально кивнул и, понурившись, вышел из комнаты.