Мольтке первоначально не задумывал одновременного наступления: именно 3-й армии предстояло нанести первый удар. Дело в том, что 2-й армии Фридриха Карла потребовалось бы несколько дней для проведения шести корпусов через узкие проходы в горах между Рейном и Сааром, тогда как сосредоточенная у Ландау 3-я армия за день маршем достигла бы границы с Эльзасом. И как раз вовремя добралась бы до Саара для нанесения флангового удара основных сил французов, в то время как 2-я армия ударила бы им в лоб. Таким образом, открывалась возможность повторить триумф при Садове. Поэтому вечером 30 июля Мольтке послал генералу фон Блюменталю, начальнику штаба 3-й армии, приказ о передислокации сил. Приказ этот был воспринят в штыки – Блюменталь пока что не был готов. Даже его прусские части еще не получили все свои батареи и обозы, а ни у одного из баварских корпусов не было обозов вообще. До 7 августа он не собирался переходить границу, и разумеется, до 3 августа вряд ли можно было что-то предпринять. Такая ситуация нервировала даже хладнокровного Мольтке, и он срочно составил довольно раздраженную телеграмму, в которой приказывал 3-й армии атаковать врага. Однако во избежание конфликтов в армейской среде Мольтке долго раздумывал. Верди дю Вернуа съездил в штаб командования 3-й армии и, к своему удовлетворению, убедился, что раньше 4 августа ни на какие атаки рассчитывать было нечего. Блюменталь пообещал пересечь границу в тот день, но надежды Мольтке на скорую и убедительную победу понемногу улетучивались.

Действительно, понемногу становилось ясно, что планы Мольтке скорее будут нарушены его же подчиненными, нежели противником в лице французов. Он все еще ожидал наступления французов, и его главная озабоченность в первые дни августа коренилась в сосредоточении сил 2-й армии у Кайзерслаутернского леса вплоть до ее завершения. Это оказалось непростым делом: 3 августа, например, силы 2-й армии Фридриха Карла растянулись вглубь на почти 80 километров между кавалерийскими аванпостами в долине Саара и тыловыми частями, спускавшимися от Рейна. По завершении сосредоточения 2-я армия устояла бы перед атакой французов в случае удара к северу от Саара, 3-я армия развернулась бы из Эльзаса для нанесения удара в правый фланг французам, а 1-я армия ударила бы со стороны долины Мозеля, и, таким образом, ловушка захлопнулась бы. При подготовке к этому последнему удару Мольтке 3 августа приказал Штейнмецу сосредоточить силы вокруг Толая. Но у Штейнмеца были иные замыслы. С огромным трудом Мольтке сумел убедить его сосредоточить силы: Штейнмец не мог уразуметь стратегию Мольтке и не собирался осуществлять ее. К 3 августа его армия была готова, и он собирался атаковать. Данные конной разведки Штейнмеца подтверждали, что риска нет. Он доложил Мольтке, что на следующий день планирует двинуться на юг к Зарлуи и Сен-Авольду, а вместо того, чтобы задержаться у Толая, он решительно выдвинул свое левое крыло вперед, к дороге Санкт-Вендель – Оттвайлер – то есть непосредственно поперек линии наступления 2-й армии.

Формальная вежливость переписки никоим образом не скрывала глубокую взаимную неприязнь двух военачальников. Мольтке, едва поняв, что французы не собираются продвигаться дальше Саарбрюккена, принял предложенную Штейнмецем диспозицию, но запретил ему форсировать Саар. Штейнмец в ответ сетовал на запрет воспользоваться благоприятнейшей возможностью для перехода в наступление. «Не понимаю, – добавил он, – стратегических идей, которые оправдывали бы отказ от Саара, такое вообще не диктуется ситуацией». На следующий день, 5 августа, он обратился к королю через голову Мольтке. Дескать, если ему предписывается оставаться у Толая и если Фридрих Карл будет продвигаться на Нойнкирхен и Цвайбрюккен, аргументировал Штейнмец, то 2-я армия займет позиции впереди 1-й армии. И высокомерно завершил: «Поскольку у меня нет приказа перейти в наступление, я не знаю, смогу ли я вообще сыграть в нем на самом деле полезную роль». Ответ последовал тотчас же, причем не от короля, а от Мольтке. 2-я армия до 8 августа не будет выдвигаться дальше Нойнкирхена и Цвайбрюккена. Штейнмецу надлежит убрать войска от Санкт-Венделя и дороги на Оттвайлер, чтобы позволить им пройти. Он сможет продвинуться до Саара не ранее 7 августа и должен быть готов форсировать реку 9 августа, но под конец Мольтке добавил: «Его Величество без обиняков заявил, что пока не готов воспользоваться прерогативой отдания приказов на выполнение данной операции, поскольку способ ее осуществления и заданное ей направление будут зависеть от того, как пойдут дела у 3-й армии».

Мольтке таким образом надеялся уберечь от краха хотя бы часть своих планов. Медлительность Блюменталя и отказ Наполеона III от наступления вынудили его отказаться от первоначальных намерений разгромить французскую армию в сражении на окружение севернее реки Саар, но он все же мог достичь своей цели и южнее реки, если бы Фридрих Карл атаковал через нее на участке между Саарбрюккеном и Саргемином, а Штейнмец форсировал бы реку ниже по течению в Зарлуи и Фёльклингене, нанес бы удар в левый фланг французов и оттеснил бы их из Меца прямо в объятия ожидавшей их 3-й армии. Однако Штейнмец свел на нет его последнюю надежду. 5 августа он распорядился об отводе сил с дороги на Санкт-Вендель, но, как он объяснил Мольтке на следующий день, это включало и передислокацию «войск не только на запад, но и на юг». То, что он предпринял вечером 5 августа, так это приказал двум своим ведущим корпусам, 7-му и 8-му, приступить к передислокации к Саару, что ему запретили, и он передислоцировал их, но не на юго-запад от Зарлуи с тем, чтобы, согласно планам Мольтке, окружить противника, а на юг на Саарбрюккен, где им предстояло не только вновь пересечь путь следования 2-й армии, но и оказаться втянутыми вместе с ней в бездумную фронтальную атаку французов – атаку хоть и успешную, но не оттеснявшую врага к исходным рубежам. Планы Мольтке были нарушены еще до ввода в действие главных его сил.

С наступлением на Саарбрюккен 2 августа инициатива главных французских сил была исчерпана. Неспособность их армии предпринять наступление свидетельствовала об отсутствии воображения у французских командующих, и донесения о том, что германская армия продвигается через Пфальц, сковывали инициативу командующих всех уровней. Три дня, последовавшие за наступлением на Саарбрюккен, французские корпуса провели в Лотарингии в бесцельных, как оказалось, маршах, что отражало нерешительность их командующих. Трудно подвергнуть анализу намерения ставки французов в Меце с 3 по 6 августа из-за калейдоскопической скорости смены планов, но для самих войск результат этого был ясен. По утрам они просыпались в биваках, разбитых предыдущим вечером или поздно ночью, и, прихватив снаряжение и оружие, отправлялись в очередной марш – нередко по той же дороге, что и днем раньше. Никто, от командующего бригадой и до младших командиров, не мог с определенностью сказать, куда они шли и для чего. У них отсутствовали карты, а поступившие из Меца приказы, в которых дотошно перечислялось все: характер биваков, меры предосторожности и даже обмундирование, но не содержалось сведений ни о конечном пункте марша, ни о диспозиции своих войск, ни о диспозиции противника. Источниками новостей в войсках служили слухи и всякого рода домыслы, исходившие от местного населения. Эти марши вслепую, эти нелепые переходы редко предписывали следовать на очень большие расстояния, но на палящем солнце или в проливной дождь войска застревали из-за скопления на дорогах пеших колонн. Личный состав был измотан, все дни походили друг на друга как две капли воды – сначала марш, потом ближе к ночи остановка, сон на голодный желудок, потому что не было сил даже на то, чтобы разложить костры для приготовления скромной трапезы и обогрева. Подобные тяготы легко и быстро забываются уже с первой одержанной победой, но если солдаты терпят поражения, в этом случае их запоминают, и вину за них возлагают на верховное командование.