гуляют по отгороженному полю. Некоторые приветливо высовывают морды через забор, и Змеевский их гладит.

— Давай погладь, они не укусят. Кстати, выключи звук на мобильнике, чтобы их не напугать.

Робко протягиваю руку и дотрагиваюсь до жесткой гривы.

— Надо было угощение для них прихватить, — говорю с сожалением.

Что любят лошади? Кажется, яблоки.

Артем разговаривает с конюхом, и потом к нам выводят двух прелестных лошадок.

— Это Мира, а это Золотое копыто.

— Золотое копыто? — хихикаю.

— Ага, потому что рыжий. Тебе кого?

— Давай Миру, она должна быть миролюбива.

Черно-белая лошадка, на которую пал мой выбор, выглядит апатично. Наклоняется, щиплет травку и в целом посматривает на меня доброжелательно. А вот Золотое копыто с виду бунтарь. Я, конечно, не разбираюсь в лошадях, мнение чисто основанное на интуиции.

— Оба спокойные, заточенные под катание с незнакомцами, — говорит Артем. — Так что не боись. Прокатимся умеренным шагом.

— Она точно не понесётся в галоп? — уточняю на всякий случай.

— Точно. Ручаюсь за Мирку.

Артем помогает мне забраться на лошадь. Сижу высоко и держу поводья.

— Чуть-чуть сожми её бока, и она пойдет.

Делаю, как велит, и чувствую, что мы идем. Ух! Ощущения… не знаю — необычные. Подо мной перекатываются стальные мышцы животного. Сильное лошадиное тело, цокот копыт и вокруг зеленая красотень.

— Ну как, здорово?

— Здорово! — говорю правду и потихоньку расслабляюсь. Мира не собирается нестись галопом. Передвигаемся легким шагом.

Золотое копыто тоже ведет себя смирно, и моё доверие к ним возрастает.

— Дойдем вон до той полянки и обратно, — показывает Змеевский.

— Хорошо.

Неожиданно Мира начинает пятиться назад. Не понимаю, что происходит. Увидела кого-то? Раздаётся жалобное ржание, а потом она разворачивается и срывается в галоп. О боже! Едва успеваю крепко схватиться за поводья и удержаться в седле. Что делать? А если она меня сейчас сбросит?

Нет, продолжает нестись по полю. В моих ушах свист и ветер. Кажется, Змеевский погнался следом, но не могу обернуться, мне страшно.

Почему он не сказал, что нужно делать в такой ситуации?? Она же когда-нибудь остановится, правда? Или все-таки скинет меня? Мамочки… Я как чувствовала, что что-то будет не так! И сон еще этот со змеями…

Кажется, испуганная лошадь не только не сбрасывает скорость, но летит еще быстрее. Мне конец. Супермен меня не спасёт.

— Эля, держись крепче! — слышу голос позади. — Она бежит в конюшню!

Но и возле конюшни Мира не остановилась, а рванула дальше. Что делать? Я ни жива, ни мертва, крепко вцепилась в поводья, и распласталась по лошадиной спине.

— Тшш, Мира, — Змеевский, который мчится рядом на Золотом копыте, пытается остановить её командой, но она не реагирует. Правда бежит уже не так быстро, вымоталась, устала, как и я.

— Шаааагом, Мира.

Никогда в жизни больше не сяду на лошадь. Никогда-никогда!

Если выживу вообще.

Неожиданно команда «шагом» действует на нее, и она приостанавливается. Артем спрыгивает со своего коня и хватает Миру под уздцы, успокаивает её, поглаживает.

— Её кто-то укусил, какое-то насекомое. Всё, всё, тччч, Мира. Слезай потихоньку, Эль.

— Я не могу, — пищу.

Мое тело меня не слушается, и Артем буквально вытаскивает меня из седла. Несёт на руках, сажает на поваленное дерево и прижимает к себе. Я начинаю мелко дрожать и всхлипывать.

— Всё позади, слышишь? Эля, посмотри на меня. Это чистая случайность.

— Это ты виноват! Она… она меня чуть не убила!

— Нет, нет, девочка… Всё не так. Она испугалась укуса насекомого, и поэтому понесла. Возможно, её ужалила пчела. Конюх посмотрит.

— Это все из-за тебя! — бью его в грудь, и из меня хлещет поток слёз.

— Не плачь, не плачь, пожалуйста.

Ничего не могу с собой поделать, мне необходимо выплеснуть эмоции, выплеснуть страх. Даю волю слезам, и Артем меня успокаивает: гладит по голове, шепчет что-то ласковое. Кажется, извиняется. Он ведь и правда не мог знать, что Мира наткнется на кого-то.

Приподнимает мое лицо за подбородок и целует мои соленые губы. Не отвечаю на поцелуй, потому что всё еще нахожусь под воздействием негативных эмоций.

— Нужно возвращаться, — говорит он.

— Ни за что больше не сяду на неё.

— Сядешь вместе со мной на Золотое копыто. А Мира пойдет рядом. Ты мне доверяешь?

Он сумел остановить несущуюся галопом лошадь, значит, остановит и Копыто, если тот тоже куда-нибудь рванется. Иди пешком не хочу, придётся залезать на спину жеребца.

— Всё будет хорошо, я тебе обещаю. Поедем очень медленным прогулочным шагом.

С опаской сажусь на рыжика, Артем запрыгивает следом. Я чувствую его твердое тело спиной. С ним не страшно. Закрываю глаза, и отключаюсь от пережитого ужаса. Адреналин всё еще холодит кровь, но горячая кожа Артема приводит температуру моего тела в норму. Должно быть, он тоже испугался, ведь он несет за меня ответственность. Родители там, наверное, нас потеряли.

— Если тебе страшно, можешь меня обнять, — говорит Артем.

— Переживу, — буркаю в ответ.

— Почти приехали.

Вижу конюшню и встревоженного конюха верхом на лошади. Наверняка он видел, как Мира пронеслась мимо, и хотел погнаться следом.

— С вами все в порядке? — спрашивает у меня и подставляет табуретку, чтобы я слезла с комфортом.

— Да, отлично прокатилась, — вымучиваю из себя улыбку.

— Альфред, осмотри Миру, кажется, её ужалила пчела, — Змеевский отдает поводья конюху.

— О, мне так жаль, — расстраивается работник. — Могу я для Вас что-нибудь сделать?

— Отцу не говори об этом инциденте, ладно? — просит его Змеевский. — Нас тут не было.

— Хорошо, Артем, понял. Держу язык за зубами. Еще раз простите меня.

— Да Вы-то при чем, — пожимаю плечами.

— Пчелы… откуда они взялись? Тут же нет ничего для них, — задумчиво произносит Альфред.

— Мы поехали.

Жмут друг другу руки, а я просто киваю конюху на прощание и сажусь в машину. К ногам и рукам понемногу возвращается чувствительность. Всё было как во сне, только страх настоящий. Дикий страх умереть.

— Эль, мне жаль, — говорит Артем расстроено.

— Да хватит уже, сто раз слышала. Жаль, жаль… Вот и ужалила лошадку пчелка.

— Я втянул тебя в опасное приключение. Напугал. Ты простишь меня?

— Нет, Змеевский, никогда, — отвечаю саркастично.

— Ну прости, —