Централизацию, неизбежно порождаемую даже частичной национализацией, должна была уравновешивать политическая децентрализация. Германию предполагалось поделить на провинции с тремя — пятью миллионами жителей. Границы этих провинций должны были примерно совпадать с границами существующих военных округов, а не с границами старых германских государств, которые очень сильно отличались по численности населения и экономическим ресурсам. Провинции объединялись в федерацию, где Пруссия не была бы доминирующей.

Избирательное право предоставлялось всем гражданам старше двадцати одного года, а глава домохозяйства получал по одному дополнительному голосу за каждого ребенка до двадцати одного года. Голосование предполагалось сделать тайным, но рядовые граждане избирали только чиновников и членов своего провинциального парламента. Парламент провинции избирал провинциального Landesverweser, или председателя и членов национального рейхстага, которые, в свою очередь, избирали рейхспрезидента. Предполагалось возродить рейхсрат — верхнюю палату рейхстага, и ее членами должны были стать рейхспрезидент, председатели провинциальных парламентов, главы экономического и сельскохозяйственного советов и лица, назначенные рейхспрезидентом. Следует заметить, что кружок Крейзау считал, что Германия не готова к безусловной демократии. Местные парламенты являлись прямым результатом народной воли, но выше контроль переходил к людям, выбранным народными представителями и назначенным исполнителям.

Начальное образование в основном должно было находиться в руках церкви. Профессиональные школы и университеты следовало отделить от него. Притом университеты должны были заниматься неспециализированным образованием, продвигать чистую науку и гуманитарные знания. Административные должности в провинциальных и национальных органах власти, начиная с определенного уровня, могли занимать только выпускники университетов и соответствующих профессиональных школ.

Внешняя политика кружка Крейзау базировалась на принятии Советского Союза в общеевропейскую семью народов и конечном объединении Европы в содружество, не похожее на Британскую империю. Национальный суверенитет предполагалось ограничить, а фундаментом для мира должен был стать новый международный порядок. От неизменной германской стратегии стравливания Востока и Запада следовало отказаться. Германскую армию предполагалось распустить. Что же касается наказания немцев за войну и преступления против человечности, кружок выступал за то, чтобы передать военных преступников в юрисдикцию международного суда в Гааге. Однако этот суд следовало изменить, включив туда трех судей от стран-победителей, двух судей от нейтральных стран и одного судью от побежденных стран. Право выступить обвинителем следовало предоставить той стране, чьи интересы были нарушены. Кого следует считать преступниками, по мнению кружка, можно было определить так же, как сделали англичане в 1689 году, что было описано Маколеем:

«Правило, согласно которому принц должен отобрать мятежников, подлежащих наказанию, совершенно очевидно. Главари, высокопоставленные люди, имеющие состояние и образование, которые силой и хитростью ввели толпу в заблуждение, должны быть наказаны по всей строгости. К обманувшемуся населению после того, как будет закончено сражение на поле боя, можно отнестись более мягко».

Такой в общих чертах была программа, которая, по мнению кружка Крейзау, должна «после Гитлера» повести народ Германии «по пути свободы личности, мира и достоинства».

Глава 8. Левые

В своем полуночном обращении 20 июля 1944 года Гитлер описал попытку убить его как дело рук малочисленной клики амбициозных и беспринципных офицеров. Мир долгое время считал, что так и есть. Но Гитлер, как всегда, лгал. Левые тоже участвовали в заговоре.

Находясь в Швейцарии и сотрудничая с подпольем Германии и стран, оккупированных немцами, я во многом полагался на членов социал-демократической партии и других социалистов и профсоюзных деятелей. Среди последних особенно эффективно работал Международный профсоюз работников транспорта. В этих организациях я встретил мужчин и женщин, преданных своему делу и готовых рисковать жизнью ради возвращения свободы в Европе. Никто не действовал решительней, чем они, защищая личность от нацистов и стараясь искупить бездарность и политические ошибки левых в период, предшествовавший приходу Гитлера.

До 1933 года Социал-демократическая партия Германии потеряла многих своих членов, перешедших к коммунистам, и стала относиться к ним, как к своим самым опасным соперникам. Коммунисты ответили тем же и отказались сотрудничать с социал-демократами в борьбе против нацистов. Фактически с 1931 года коммунисты и нацисты совместно подрывали власть прусского министра-президента, социалиста Отто Брауна. Осенью 1932 года коммунисты сотрудничали с нацистами во время забастовки работников транспорта в Берлине. Коммунисты, как и нацисты, нагнетали ощущение разочарования, которое помогло привести Гитлера к власти, поскольку и те и другие ненавидели Веймарскую республику и желали создать тоталитарное государство. Если сегодня германские социалисты активнее, чем любые другие социалисты, отказываются от объединения с коммунистами, то это не потому, что они против объединения рабочего класса как такового, а потому, что германские социалисты более остро, чем кто-либо, отдают себе отчет в том, что такое тоталитаризм.

К тому времени, когда нацисты захватили власть, хребет социал-демократической партии уже был сломан. В июне 1932 года ряд откровенно неконституционных действий Папена привел к отстранению социал-демократов от управления Пруссией. Они даже не пытались бороться. То, что Папену удалось сделать в Пруссии, Гитлер быстро распространил на всю Германию. Вскоре после выборов 1933 года социал-демократическая партия была распущена нацистским декретом, и тысячи социалистов и тред-юнионистов присоединились к коммунистам в местах, ставших известными как нацистские концентрационные лагеря. Коммунистическая партия была предана забвению еще раньше, чем социалисты. Предлогом для объявления коммунистической партии вне закона и ареста ее лидеров стал спланированный Герингом поджог Рейхстага[13].

Тот факт, что секретарь коммунистической партии Эрнст Торглер добровольно сдался властям, чтобы иметь возможность доказать свою невиновность и невиновность своей партии в поджоге Рейхстага, показывает, как плохо коммунисты были подготовлены к приходу нацистов и насколько ошибочно они представляли себе природу нацизма[14].

Арест лидеров оставил коммунистов без руководства, что привело к дезинтеграции Коммунистической партии Германии. Коминтерн в Москве придерживался линии, что нацистская диктатура скоро рухнет сама собой, оставив после себя разрушенное общество, обанкротившийся капитал и ослабленное и обедневшее государство. Однако в 1934 году Москва поняла, что Гитлер вовсе не однодневка. Указание оставаться в Германии, данное лидерам коммунистов, было изменено на противоположное. В Россию уехали всего несколько человек. Что же касается рядовых граждан, то выборы в марте 1933 года — первые и последние выборы, проведенные нацистским режимом, — показали, что еще за год до того, как Москва изменила свои предписания, свыше миллиона избирателей сменили свои предпочтения с коммунистов на нацистов. С того времени многие коммунисты вступили в нацистскую партию и даже стали служить в гестапо. Если некоторые из них сделали это по приказу партии, то другие действительно поверили в нацизм. Когда в августе 1939 года Сталин заключил пакт с Гитлером, организованное коммунистическое подполье в Германии оцепенело. Многие из тех, кто до сих пор были стойкими