деле, тебе конкурентов нет, – подтвердил Витька, наблюдая, как исчезает сало со стола.

–А для кого оно принесено? Кто из нас пострадавший? Кому, как не мне, положено усиленное питание, – возразил старшина.

– Насчет пострадавшего, сомнений никаких,– согласился с ним Витька, – сразу с детства и на всю голову. Серый, ты, правда, давай мордой не щелкай, а жуй побыстрее, а то от сала скоро, одни жирные пятна на газете останутся.

Сашка вернулся с перекура не один. Он привел с собой, высокого черноволосого парня, который был явно навеселе.

– Миша, – представился он, поочередно пожав всем руки.

– Свой брат, танкист, – представил его. Сашка, подмигнув приятелям.

–Повезло тебе, в вагоне, и танкиста нашел,– подыграл ему Сергей.

– Вона, удивил? – встрял в разговор Михаил, – я в прошлый раз в вагоне, участника великой отечественной встретил.

– И чего? На Руси, еще не всех участников Куликовской битвы посчитали. Вроде, как удостоверений выдали больше, чем ратников, в битве участвовало. А уж участников войны, у нас стало, как начальников, куда ни плюнь, попадешь,– возразил Витька.

–А как тебе? Участник войны, 43 года рождения? – не согласился гость.

– Есть у нас свой сгибатель, но ты перегнул, – не выдержал даже «раненый».

–Вот вам крест,– перекрестился Михаил, – своими глазами удостоверение видел. В Белоруссии они жили, эвакуироваться не успели, а может и не думали. Кто их сейчас разберет. Мать его, ну, участника этого сопливого, в комсомоле состояла. Вот ей и поручили сведения о враге собирать.

–В подполье, значит, участвовала – сверкнул знаниями старшина.

–Во-во, в подполье она. А он с соской в одеяле. В его пеленки сведения завернет, и вроде, оба на задании. А когда освободили, справку выправила, что вместе с ним участвовала в борьбе. Теперь он участник и ветеран.

– А чему удивляться? У нас все может быть. Ты, Серега у нас на автобазе, Ваську Рыжего, знаешь?

– Как не знать, – подтвердил тот, – ты же с ним автоэмаль пропил, а машину половой краской покрасили.

– Три дня потом отмывали, покайфовали на всю Ивановскую, – вспомнил приятные моменты своей биографии Витька, – вот у этого рыжего, трудового стажа, 28 лет.

52

– Ему всего – то лет 30, стаж – то откуда? – удивился Сергей.

– Ха! Так у него предки, тоже справкой запаслись. Он же деревенский, у них там ясли при совхозе были. Он рассказывал, что еще только-только начинал ходить, и кроме ням-ням, ни слова еще не говорил, а их уже всеми яслями на поле возили. Привезут на телеге, на поле. Привяжут мешочек, а на другой стороне поля, воспитатель с брюквиной стоит. Вот и ползут они за брюквиной, по пути колоски в мешочек собирают. У него все колени в мозолях.

– Это надо так заливать,– не выдержал Василий, – не веришь, а все равно слушаешь.

– Не веришь? Истинную правду говорю. Вернемся, бутылку бери, я тебя с ним познакомлю, – ответил Витька.

– А чему тут не верить? Я вот верю. Кто не работает, тот не ест. Я сам при лошадях с детства. Помню, еще совсем мелким был. Хомут затягивать на лошади, а не достать. Подпрыгнешь с телеги, упрешься ногами и тянешь. А председатель в окно смотрит, нас пересчитывает. Если кто не висит, значит все, прогул. Трудодень, хрен, засчитает. Вот только справкой, предки, не запаслись, а то бы тоже стаж был ого-ого,– поделился воспоминаниями о своем детстве Михаил.

Старшина, дожевывающий последний кусок сала, громко на весь вагон, икнул.

– На сухую-то, наверное, не лезет? – посмотрев на него, сказал Михаил.

– Бабулька хорошо, салом угостила, – начал закидывать «наживку» Витька, – а то бы совсем от голода загнулись.

– Хотели уж старшину сожрать, чтоб не мучился, – пошутил Сашка.

– Так чего сидим? – засуетился Мишка, – пошли к нам. У меня там сеструха с зятем, мигом все организуем.

– У нас больной, нетранспортабельный, – сказал, сам себе, удивляясь, Сашка.

– Медбрат, что ли, – уважительно спросил Михаил.

– Бери выше, фельдшер, – поднял статус приятеля Сергей.

– С медициной не поспоришь, – согласился Михаил,– тогда доктор, может принести, поможешь?

Мишка, оказался веселым и крайне общительным парнем. Вернувшись, он усадил мужа сестры: здоровенного парня лет 25-ти, и свою сестру, симпатичную толстушку, выглядевшую постарше своего мужа, за двухместный столик у окна. Сам он сел, между Сергеем и Сашкой, выставив на стол одну початую и две полные бутылки, заткнутые пробками, из свернутой газеты. Следом, Сашка, выложил закуску.

– Натурального зерна, на родниковой воде продукт. По шарам бьет, как откат орудия, – отрекомендовал он свое «изделие», – больному-то как, можно?

Сашка, посмотрел в просящие глаза старшины.

– Чуток не помешает, – дрогнуло его сердце.

– Вот по чутка, и начнем. Как говориться, выпил одну, вторую. Литр, два, а напиваться – то зачем? – скаламбурил Михаил.

– Ведь не для этого пьем, а только ради здоровья. Вот и пожелаем больному здоровья, ну и нам, чтоб не хворать,– Михаил первым, опустошил свой стакан.

У Сергея с первых глотков, полезли из орбит глаза. Самогон был крепче брони танка, на котором, служил, Михаил. Дыхание затормозилось, на глазах выступили слезы.

– Это вам не казенка. Понравился? – спросил Михаил, дождавшись, пока все выпили.

Все были в ошарашенном состоянии. Голос на время пропал. Только Витька, в знак одобрения, поднял большой палец.

– А я о чем? Кроме градусов, никаких чудес, – привыкший к своему «изделию» Михаил не терял дара речи.

– Что одни градусы глотаешь, это точно, – выдохнул, наконец, Сергей, – как будто напалму хватил, крепости непомерной.

Мишка, плеснул на донышки двух стаканов, и поставил их перед зятем и сестрой.

53

Настена, а при знакомстве именно так, просила себя называть его сестра, молча взяла стакан.

– Маловато будет, – взял свой ее супруг.

– Пей. Это он наши силы бережет. Кто его от вокзала домой потащит? Уж в чем, в чем, а в этом он соображает, – пояснила она уровень «напалма» в стаканах.

– Сеструха у меня золото, – похвалил ее Михаил,– давайте не спите, стаканы освобождайте.

– А ладно, не торопитесь, я пока случай мужикам расскажу. Еду я как-то с Ростова, билетов плацкартных не было. Пришлось на купе разориться. Заваливается под вечер в купе пассажир. Места трезвого на нем нет, в дребедень нажратый, через пень зарю не видит. Помогли ему, затолкали на верхнюю полку. Он рюкзачок свой под голову, и давай храпеть, рулады выводить. Едем под эту музыку дальше, вдруг баба, что под ним сидела, как заверещит.

– На зуб – то чего-нибудь дайте, – спросил его зять, протягивая пустой стакан.

Сашка, протянул ему соленый огурец, под недовольным взглядом Михаила.

– Нас сразу всех в пот покидало. А кто ее знает? Может