– Что он говорит, что говорит? – вмешалась Антонова.

Тут Мекки стал переводить по-своему:

– Вы добьетесь успеха. И он говорит, что больше уж не может ничего сказать. Силы на исходе.

– Да, да, конечно, – понимающе закивала Антонова. – Хорошо. Он нуждается в основательном отдыхе. Положим его на две недели к больным малярией. Диагноз: слабость сердечной деятельности.

И, не попрощавшись, Антонова поспешила уйти. А Мекки отвел меня в палату больных малярией и сразу нашел мне там кровать.

– Одежду заберешь завтра утром, – бросил он мне, уходя. – И вот что я хочу еще узнать: как это тебе удалось раскусить, что мы с Антоновой… ну, скажем так… дружим? – Прорицатель всегда видит то, что от него пытаются скрыть, – заявил я. – Не следует требовать от меня слишком много: я должен говорить не только хорошее. Если человек хочет узнать о себе больше, он должен услышать и не совсем приятные вещи.

– Ладно, ладно, – ответил Мекки. – Но знай: я к этой бабе никаких чувств не испытываю. Понятно? Вообще никаких!

– Разумеется, я понимаю тебя, – стал убеждать его я. – И вижу, что это так. Но, пойми меня, у всех случаются ошибки. И у предсказателей тоже.

– Это была ошибка, – кивнул Мекки. – И серьезная.

Врач-японец, под опеку которого я попал, с трудом представлял, как меня лечить. Во время ежедневных обходов он с весьма смущенным видом проходил мимо меня, а осмотры проводил и с любопытством, и с раздражением.

– Я не понимаю, с чем конкретно у вас проблемы, – признался он на третий день. – Главврач сама занималась вашим лечением. Очень все это необычно. Очень!

Я виновато кивнул и что-то пробормотал про слабое сердце.

– Сса! – вырвалось у врача, без особой охоты он осмотрел меня и продолжил обход. Мне показалось, что врач воспринял как личное оскорбление помещение в его отделение больного, лечить которого ему не доверялось. Но приказ есть приказ. Начиная со следующего дня он совершал худшее, по его мнению, но единственное, что мог сделать: полностью меня игнорировал.

Зато Мекки весьма трогательно стал ко мне относиться. – Я откормлю тебя так, что домой вернешься молодым богом, – заверил он меня, подмигнув.

– Твои уста да Богу бы в уши, – вздохнув, произнес я. – До сих пор моим отдыхом, как мне представляется, рулит дьявол.

– Не говори ерунды! – воскликнул Мекки. – Если я тебе что-то говорю, то можешь мне поверить.

Я насторожился. Что он там плетет?

– Вытерпи две-три недели, – продолжал Мекки, – и тогда кое-что узнаешь. Заруби себе на носу: Мекки известно больше, чем остальным. Он со многими общается и всегда готов прийти друзьям на помощь.

И, гордо подняв голову, вышел.

Две недели в госпитале пролетели незаметно, и меня снова перевели в барак команды отдыха. Пока меня не было, с Хорста сняли почти все повязки и гипс, и он целыми днями слонялся по лагерю с одеждой на руке.

– Чем ты занимаешься сейчас? – спросил я.

– Сам видишь, – ответил он, показав на груду белья у себя на плече. – Я сейчас помощник кастеляна. Неплохая должность, должен признаться.

Остановившись, он с минуту раздумывал.

– Знаешь, и для тебя это было бы неплохо. Но тебя все равно не возьмут – никого из ваших на работы гонять не велено. Правда, ты можешь сам напроситься. Работы немного. Составлять списки, пересчитывать белье и присматривать, чтобы наши военнопленные что-нибудь у тебя не стибрили. Ну и как тебе?

– Несколько неожиданно, – явно смущенно пробормотал я. – Кому я нужен? Ты что, не можешь подыскать более подходящего человека?

Хорст словно и не услышал моих слов.

– Ты еще не познакомился с нашим кастеляном? – осведомился он.

– Нет, – признался я. – Нет, конечно. Что, мне просто подойди к нему и сказать: «Привет! Давай знакомиться?»

– Это все мелочи жизни, – хохотнул Хорст, отмахиваясь. – Ханнес – мой друг. Я имею в виду кастеляна. Это чтоб ты знал. Я поговорю с ним. И лучше будет, если ты при этом разговоре будешь присутствовать.

Хорст даже не дал мне опомниться. Мы стояли у небольшой землянки, откуда пленным раздавали одежду и обувь. Передо мной возвышался Ханнес, рослый, худощавый, степенный, судя по движениям. Взгляд у него был мрачноватый. Левый глаз наполовину не открывался, а правым он довольно равнодушно взирал на мою особу.

– Твоя одежка в полном порядке, – без обиняков заявил он мне. – К тому же сегодня не день раздачи. Зайди завтра.

– Это Райнер, – представил меня кастеляну Хорст.

Ханнес довольно равнодушно кивнул.

– И Райнер – новый помощник, – добавил Хорст.

– Что за помощник? – равнодушно спросил Ханнес.

– Ну, нам ведь нужен помощник, писарь, – уточнил Хорст.

Ханнес присмотрелся ко мне.

– Да, нужен. Но не такой, – отрезал он. – Мне нужен парень покрепче.

– Я говорю тебе, он хороший музыкант! – как ни в чем не бывало сменил подход Хорст.

Я ему пару раз рассказывал, что иногда не прочь поиграть на гитаре, и очень огорчался, что давно не слышал музыки.

Тут Ханнес слегка оживился.

– На чем играешь?

Хорст не дал мне ответить, хотя я уже раскрыл рот.

– Гитарист-виртуоз! – воскликнул он, хлопая меня по плечу. – То, что нужно!

Тут Ханнес проявил ко мне интерес. Отложив белье, которым занимался до нашего появления, он снял со стены старую, запыленную гитару и без разговоров подал мне.

– Взгляни-ка, можно на ней еще играть или уже нет?

Играть на этом инструменте было очень даже можно. Хорст убеждал меня, что из стальных электрокабелей получаются неплохие струны.

– И на наших скрипках струны только из них, – убеждал он.

Я настроил инструмент под себя и выдал парочку пассажей.

Хорст победно взирал на Ханнеса.

– Что скажешь? – спросил он у него, когда я положил инструмент.

Ханнеса словно подменили. Мрачного выражения лица как не бывало.

– Я играю на скрипке, – немного смущенно признался он. – Может, сегодня вечером соберемся и поиграем?

Я поспешил согласиться.

– Вместе с Хорстом, – добавил он. – Он будет у нас второй скрипкой.

– Договорились! – воскликнул Хорст. – Но ты уж обеспечь нам приличную жратву к нашему приходу. – Повернувшись ко мне, он продолжил: – Когда на поварах приличная одежда, они всегда за это отблагодарят.

– Если хочешь, – добавил Ханнес, снова взявшись за белье, – можешь начать хоть сейчас здесь у меня. Садись за стол, там есть бумага и карандаш. Надо составить список. Самое время его составить, меня уже спрашивали.