Они избегали атаки на нерасстроенную пехоту. Так, А.К. Денисов получил приказ П.И. Багратиона атаковать с двумя полками французов. «Видя неприятельскую пехоту, твердо против меня стоящую, я понимал, что одна злоба выдумала такое повеление и что в исполнении оного не может быть хорошего, а только потеря казаков и стыд — что нас опрокинут…».

И в 1920 году И. Бабель описал неудачную атаку казаков на окопы: «…наши идут, возвращаются, коноводы ведут раненых, не любят казаки в лоб…»

Еще Зейдлиц, лучший кавалерийский генерал Фридриха II, требовал сперва расстроить врага, а потом уже бить его. И казаки шли на самые разные уловки, чтобы расстроить противника или выманить его на поединок. Так, поляки на французской службе вспоминали, как казачий офицер подъезжал на 100 шагов к строю шеволежеров гвардии (лучшей французской кавалерии) и предлагал с ним сразиться, затем слез с лошади и предлагал его поймать.

Естественно, казаки сами старались создать все условия для внезапного нападения. Кавалерийский бой скоротечен. Но чтобы на одну минуту добиться тактического превосходства — ударить плотной массой с фланга или тыла на растянутую или расстроенную движением конницу противника, казаки широко использовали систему засад.

Засада предполагала знание слабых сторон противника, прекрасное знание местности, тщательную подготовку и точное исполнение. Примером служит засада, устроенная известным казачьим военачальником Ф.П. Денисовым против турецкого военачальника Черкес-паши во время Русско-турецкой войны 1768—1774 гг.

Ф.П. Денисов, «уже зная, что Черкес-паша вспыльчивого нрава, …с двумя или тремя донскими полками пошел скрытно к турецким войскам, где командовал Черкес-паша; через легкие команды осмотрел близь их лагеря места и, найдя одну довольно глубокую лощину, в одну ночь скрылся с отборными казаками, распорядя наперед так, чтоб некоторые офицеры с лучшими казаками по утру рано, в которое время всегда турецкие чиновники пьют щербет, атаковали бы передовые пикеты, а полки, что оставались на назначенном месте, стояли, дабы в случае нужды могли ему сикурсировать (подать помощь. — А.В.). Офицеры, назначенные атаковать, исполнили свою обязанность весьма хорошо, и когда подоспевшие из лагеря турки атаковали наших взаимно, тогда казаки начали — с намерением и по распоряжению — уходить, оставляя Денисова в лощине, бывшей в стороне; который, дождав, что турки его минули, несколько быстро в бок ударил, опрокинул и взял в плен до десяти их чиновников…»

Ныне широко известен такой прием, как вентерь. Он описан М.И. Платовым в рапорте Багратиону от 26 июня 1812 г.: «Я теперь нахожусь по сию сторону м[естечка] Мира близ оного, а в Мире — с полком полковник Сысоев 3-й.

Впереди Мира по дороге к Кореличам поставлена в ста человеках застава, как для наблюдения за неприятелем, так и для заманки его оттоль ближе к Миру; а по сторонам направо и налево в скрытных местах сделаны засады каждая по сту отборных казаков, называемая вентерь. Для того, что ежели открывающие от неприятеля будут стремиться по дороге, тогда застава отступает с намерением с торопливостью и проводит неприятеля сквозь засады, которые тогда делают на него удар, и застава оборачивается ему же в лицо. Полк Сысоева 3-го от местечка Мира стремительно подкрепляет. Ежели удастся сим способом заманить неприятеля, тогда будет не один язык в руках наших».

Иногда засада организовывалась быстро и прямо в ходе боя (импровизировалась). А.К. Денисов, командир донского полка, вспоминал, что во время боя с поляками 25 мая 1794 г. «увидел, что мои партии, соединено с пикетными, сильно преследуемы неприятелем, а потому приказал храброму войсковому старшине Грузинову взять охотников и скрыться в стороне, в лесок, и ежели неприятельские передовые несколько его проскачут, чтоб храбро в них ударил; сам же я поскакал к тем, которых гнали, и направил их отступать к приготовленной засаде. Неприятель, видя малое число наших, без обороны уходящих, гнался без всякой осторожности. Майор Грузинов, вылетев из лесу, ударил с большою отважностью в бок; бегущие спереди опрокинули неприятеля; при этом многих убили, до 20-ти человек взяли в плен и вскачь отступили перед их армией».

Отступление, заманивание, удары из засад могли чередоваться с коротким прямым таранным ударом на расслабившегося, не ожидающего атаки противника. А.К. Денисов пишет, что тот же день, когда польская армия остановилась лагерем, отряд польской кавалерии в 300—400 сабель выдвинулся вперед на полторы версты. «Я решился взять из Орлова полка сто человек, да из Янова полка человек 50, с капитаном Красновым, очень храбрым. А как полки были вместе и готовы, то в момент сия команда составилась… Майор Иловайский поставил оную лавою, отдал нужный офицерам пред казаками приказ, взял в руки дротик и… пошел прямо на неприятеля шагом, а сам на удалом коне впереди. Неприятельская застава, видя сие, начала устраиваться и обнажила палаши. Иловайский, подошед на ружейный выстрел, пустился рысью и ударил с такою храбростию, что в минуту опрокинул всех и, прогнав несколько верст, ретировался и гнал перед собой человек 50 пленных, да убитыми осталось на месте, по крайней мере, столько же».

В случае решительного удара казаки бросались вперед под развернутым полковым знаменем. А.К. Денисов описывает, как во время атаки на польскую кавалерию знаменосец казак Быкадоров «полетел вперед и от всех казаков отдалился саженей на 15, несся в середину неприятеля», далее Быкадоров прорвался сквозь польский строй и оказался в тылу у поляков, куда за ним устремились остальные казаки.

В случае нападения сильнейшего противника, казаки практиковали отступление врассыпную. Денис Давыдов описывал, как он «испытал рассыпное отступление, столь необходимое для партии, составленной из одних казаков, в случае нападения на нее превосходного неприятеля. Оно состояло, во-первых, чтобы по первому сигналу вся партия рассыпалась по полю, во-вторых, чтобы по второму сигналу каждый казак скакал сам из вида неприятеля, и в-третьих, чтобы каждой из них, проехав по своевольному направлению несколько верст, пробирался к предварительно назначенному в десяти, а иногда и в двадцати верстах от поля сражения сборному месту».

При отступлении врассыпную одна сотня, как правило, отвлекала на себя неприятеля, «продолжала перестреливаться и отступать…, дабы заманить неприятеля на другую сторону той, куда партия предприняла свое направление».

Наполеон так и не понял этого приема: «Я нашел превосходство русской армии только в том, что касается регулярной кавалерии: казаков же легко рассеять», — считал он.

В случае необходимости казаки широко применяли спешивание «Конница неприятельская подступила к правому флангу атаковать мой полк, — вспоминал А.К. Денисов, — но болото ей препятствовало произвесть то; орудия наши, поставленные против неприятеля, сильно оную разили, а спешившиеся казачьи стрелки также оную били».

Спешивание применялось при наступлении через лес. «Так как казаки совсем не могут действовать в лесу» (видимо, конные казаки. — А.В.), то часть казаков («казачьих стрелков») спешивалась «сбить неприятеля и очистить дорогу».

Спешивание произошло, например, в Альпах. «…В горах Швейцарии спешенные казаки могли быть даже полезнее, чем на конях».