– А как насчет тебя, Мэнди? – неожиданно спросила Пэт. – Я все рассуждаю о Ричарде, о том, каким он был, но ни разу не спросила тебя, что ты чувствуешь, когда слушаешь мои рассказы?

Мэнди убрала пальцы от чашки кофе и взглянула на посетителей: те поднимали цветочные горшки и придирчиво рассматривали растения в них. Затем ее внимание привлекла пожилая пара: держась за руки, они сидели рядом на скамье, молча наблюдая за яркими рыбками в искусственном пруду. Им с Ричардом никогда не состариться вместе.

– Когда вы говорите о нем, у меня возникает чувство, что я многое пропустила, – ответила она. – Человек, который любит свою семью и хочет стать главой новой семьи… именно о такой ДНК-паре я мечтала. Меня словно разорвали пополам – мне приятно, что наши ДНК совпали, но грустно, что мы даже ни разу не встретились, не говоря уже о том, чтобы быть вместе. Говорят, что нельзя тосковать по тому, чего у тебя никогда не было, но это неправда. Я тоскую по нему, хотя ни разу не видела его.

Пэт положила руку на локоть Мэнди.

– Лично я гордилась бы, будь у меня такая невестка, как ты.

Мэнди отвернулась и прикусила губу, чтобы та не дрожала. Увы, этого было недостаточно, чтобы остановить слезы, что уже катились по ее щекам.

Глоток алкоголя, который Кристофер добавил в свой эспрессо, взбодрил его. Убийство Номера Десять ранним утром прошло на редкость гладко. Он совсем не устал, скорее наоборот, испытывал приятный прилив сил и потому не спешил лечь спать. Голова была полна планов, которые требовалось обдумать. Поэтому он надел шорты, майку и кроссовки – аккуратно зашнуровав их, чтобы петли были одинакового размера, – и вышел из дома на утреннюю пробежку. Когда в его мыслях царил кавардак, физические нагрузки помогали разложить все по полочкам.

Кристофер обожал быть объектом внимания, независимо от того, откуда оно исходило. Его убийства были анонимными, поэтому он добивался его другими способами: носил дорогой, сшитый по индивидуальной мерке костюм, брал для пробного вождения автомобили, которые не собирался покупать, или договаривался с риелторами о показе недвижимости стоимостью в несколько миллионов фунтов стерлингов, которую никогда не смог бы себе позволить. У него имелась привычка ходить по раздевалке в тренажерном зале дольше, чем нужно, демонстрируя мускулистое тело, которому, он был уверен, позавидуют другие мужчины. А когда бегал, нарочно не надевал нижнего белья, чтобы прохожие могли видеть, как его член болтается в спортивных трусах из стороны в сторону.

Дорогие кроссовки стучали по оживленным лондонским тротуарам, неся его к зелени Гайд-парка. Он бежал и задавался вопросом, что было в нем такого, что заставляло его искать это внимание и сопутствующие ему проблемы и осложнения.

Жизнь была бы гораздо проще, если б после убийства он просто тихо покидал дома убитых и ждал, когда полиция обнаружит тело. Кристофер же предпочел делать вещи поинтереснее: рискуя быть пойманным, он возвращался на место преступления, чтобы оставить свой фирменный знак, фотографию следующего объекта, и картинку на тротуаре, нанесенную по трафарету из баллончика с краской. Полиции не оставалось ничего другого, как, высунув язык, бегать от одного трупа к другому, в надежде на то, что со временем осмотрительность изменит Кристоферу и он оставит улики. А пока им было не за что зацепиться.

Это своего рода изюминка, подумал он, и она наверняка возбудит интерес прессы и общественности, которым, когда дело касалось серийных убийц, нравились визитные карточки. Фильмы и книги подогревали уровень ожидания, и Кристофер был счастлив доставить аудитории удовольствие. Полиция всегда будет проводить идентификацию следующей девушки, думая, что с каждым новым убийством он становится небрежнее и обязательно оставит какую-нибудь зацепку. Пока что им было не за что зацепиться.

Частью его плана всегда было в течение двух-трех дней вернуться к ним в дом, чтобы оставить фотографию и рисунок. Надо сказать, что до сих пор ему везло: к этому моменту полиция еще не успевала обнаружить тело. Кристофер рассматривал возвращение на место преступления как своего рода бонус: шанс еще разок взглянуть на искусно проделанную работу.

Увеличив громкость на пристегнутом к руке MP3-плеере, Кристофер побежал в такт любимым мелодиям. Следующей исполнительницей была Адель, и он задумался, почему все убийцы в телевизионных сериалах слушали исключительно агрессивный, бьющий по ушам и мозгам тяжелый металл, а все вымышленные черные преступники – один только рэп. Никто никогда не убивал и не грабил банк под песни Рианны или Джастина Бибера.

Перебежав улицу, Кристофер продолжил бег мимо череды магазинов и вскоре увидел знакомый дверной проем. Он никогда не выбирал свои объекты наобум, лишь на основе строгих критериев. Это были молодые незамужние женщины, которые пребывали в активном поиске и жили одни. Обычно они снимали квартиры в старых домах без охранной сигнализации и с древними замками на входных дверях. Все они жили вдалеке от своих родных, а поскольку Лондон – большой и анонимный город, то своих соседей они тоже не знали. Проходила пара дней, прежде чем кто-то из знакомых или коллег по работе замечал отсутствие человека и в конечном итоге сообщал в полицию.

Посмотрев на дверной проем, Кристофер вспомнил литовскую девушку, которая там жила. Он несколько раз поболтал с ней в интернете, и она вошла в его длинный список. Но затем Кристофер обнаружил, что она ищет себе соседку по квартире. Он знал, какой мощный кайф он словил бы от убийства двух девушек за одну ночь. Увы, риск облажаться был слишком высок, и Кристофер удалил ее из своего списка. Она никогда не узнает, как ей повезло.

Эксперты возлагали ответственность за серийные убийства на «человека с психопатическими наклонностями», и это единственное, в чем они были правы. Этот диагноз не был для Кристофера новостью. Много лет назад он по собственной инициативе выполнил ряд тестов, чтобы лучше понять, кто он такой.

Псих – это было первое прозвище, которого он удостоился еще в школе, после того как во время матча в регби грубым захватом сломал ключицу другому мальчику. Был еще и мяч для хоккея на траве, нарочно брошенный с такой силой, что выбил одной девочке глаз. А вылитый в школьный пруд отбеливатель! Тогда ему хотелось проверить, сколько времени потребуется тритонам, чтобы всплыть на поверхность брюхом вверх. Прозвище не беспокоило его – тогда он толком не знал, что это значит. Тем не менее оно, похоже, снискало ему репутацию пацана, с которым лучше не связываться, и это Кристоферу нравилось.

Теперь он понимал: его родители наверняка знали, что с их младшим ребенком что-то не так, раз проверяли его на аутизм и синдром Аспергера[28]. Результаты оказались отрицательными, и тогда они, закрыв глаза на его странности, сосредоточились на том, чтобы помочь ему вписаться в общество. Когда он сказал им, что изо всех сил пытается почувствовать хоть что-то, от сострадания до любви, они вместо этого научили его подражать общественно приемлемому поведению.