Когда мы подъезжаем к дому, перед ним стоит такси. Из него с рюкзачищем такого гигантского размера, что в него вполне можно запихать еще одного человека, выбирается Эмма. Ее светлые волосы подстрижены очень коротко, практически под мальчика, загорелая кожа оттенком напоминает теплый мед. Она сует водителю деньги, что-то ему говорит, потом вытаскивает из багажника еще один объемистый рюкзак. Мы все сидим в машине, тупо глядя на нее.

– Твою же… – говорит Джоди.

– В этом вся Эмма, – отзываюсь я и вылезаю из машины.

– Тебе помощь не нужна?

– Алекс! – визжит она вместо ответа на вопрос и повисает у меня на шее.

Механически обнимаю ее в ответ, все еще ошарашенный и не в состоянии переварить такой крутой поворот событий. Я не видел ее больше года – она ненадолго приезжала на день рожденья к какой-то подруге, которая закатила шикарную вечеринку в Бабингтон-хаусе, но мы с ней тогда пересеклись от силы на пару часов. Впрочем, на протяжении этих десяти лет так оно и было всегда – если нам и удавалось повидаться, то лишь урывками там и сям.

– У тебя все в порядке? Что-то случилось?

– В этом весь Алекс! – смеется она, глядя на Джоди, которая наконец вылезла из машины.

Сэм тоже выбрался наружу и теперь стоит рядом с ней, поглядывая на Эмму с опасливым интересом.

– А это неужто Сэм? – вопит Эмма. – Боже мой, да он же просто громадный!

Она подскакивает к нему, но, к счастью, у нее хватает ума не лезть к нему с объятиями, а просто протянуть руку. Сэм хотя и не смотрит на нее, но руку все же быстро пожимает, прежде чем отстраниться.

– Рада с тобой познакомиться, Сэм. Я Эмма! Тетя Эмма, если тебе так больше нравится. Но только не тетушка Эмма, ради всего святого. Я слышала, тебе нравятся самолеты. Я много-много раз на них летала!

Она оборачивается к Джоди. Эти две женщины едва знакомы между собой. Эмма пропустила и наше знакомство, и нашу малобюджетную свадьбу, хотя и прислала по этому поводу видеообращение из Вьетнама, и рождение Сэма. Они могли обменяться парой слов во время наших разговоров по «Скайпу», но этим все и ограничивалось. Женщины неловко обнимаются.

– Надеюсь, ты не очень против, что я свалилась к вам вот так, как снег на голову, – говорит Эмма.

– Джоди, – говорю я. – Может, ты пока отведешь Сэма в дом? Наверное, мне нужно сказать Эмме пару слов.

Джоди смотрит на меня, пытаясь что-то донести, но я понятия не имею, что именно. Потом она берет Сэма за руку, и они направляются к дому.

– Что-то не так? – спрашивает Эмма.

– Есть некоторые сложности. Почему ты не предупредила меня заранее, что возвращаешься?

– Это было спонтанное решение. Что происходит?

– Послушай, мы… мы решили какое-то время пожить раздельно. Так, кажется, это называется? У нас уже давно все сложно. Сэм и все остальное. Работа…

– Черт. Мне лучше уехать?

– Нет, – почти неохотно отвечаю я, но практически сразу же поправляюсь. – Нет! Ни в коем случае. Хотя, конечно, придется что-то придумывать. А тебе не пришло в голову, что было бы хорошо сначала позвонить? Господи. Я больше года тебя не видел.

Она пожимает плечами, потом утыкается в свой телефон.

– Так, ладно, поедем к Дэну, оставишь пока свой скарб там.

– Ты что, живешь у Дэна?

– Ну да, у него новая квартира в Радклиффе.

– Круто. Ну ладно.

Я пытаюсь объяснить ситуацию Джоди, но, поскольку я сам толком ничего не понимаю, получается не слишком вразумительно. Джоди машет на меня рукой и закрывает дверь.

– Да, – говорит Эмма, – неудобно получилось.

Наверное, думаю я, надо рассказать Эмме о событиях последних нескольких месяцев: о ругани и переживаниях по поводу Сэма, о моей бесконечной работе, о том ужасном воскресенье, когда Джоди сказала: «Нам нужно какое-то время пожить без тебя», о потере работы. Но я все еще не отошел от шока, и потом, наверное, не стоит грузить всем этим человека, который только что прибыл с другой стороны земного шара.

– Господи, Эмма, – повторяю я, качая головой.

– Мне уехать?

В ее голосе прорезаются знакомые стервозные нотки, которые разом возвращают меня на добрый десяток лет назад.

– Сколько же у тебя вещей.

– Ха, это ты еще не в курсе про два чемодана, которые я оставила на вокзале в камере хранения.

Она смотрит на меня, явно ожидая, что я рассмеюсь в ответ, но я не смеюсь, и она, поникнув, снова утыкается в свой телефон. Мы садимся в машину и едем к Дэну. На протяжении всей недолгой поездки не обмениваемся ни единым словом; Эмма, кажется, всецело поглощена своим телефоном. Лишь когда мы подъезжаем к дому и ждем, пока откроются автоматические ворота, я нарушаю молчание.

– Я позвоню Дэну. Уверен, он не будет против, чтобы ты немного у него пожила.

– Это совсем ненадолго. У меня есть и другие друзья в Бристоле. Я скоро съеду.

– Угу, – киваю я. – Ни минуты в этом не сомневаюсь.

Это звучит колко, но Эмма, похоже, этой колкости не улавливает. Даже не представляю, сильно ли она изменилась за последние десять лет. Когда я дозваниваюсь до Дэна, он, на удивление, радуется возвращению Эммы и более чем счастлив пустить ее пожить. Мы договариваемся, что на ближайшие несколько дней она займет гостевую комнату, чтобы прийти в себя, а я пока переберусь на диван в гостиной. Что ж, мне не привыкать наступать на горло своей песне ради Эммы. В подростковом возрасте она была слегка избалованной и эгоистичной, но хорошенькой, общительной и популярной – словом, полной моей противоположностью. Ее друзья называли ее взбалмошной, но беззлобно и с теплотой. В то время как ее ровесники, как и положено эмо, ходили в черных футболках, с мрачными лицами и густо обведенными темной подводкой глазами, она щеголяла в блестящих платьях и ядерно-розовых «мартенсах». Иногда мне казалось, что с ее стороны это гиперкомпенсация, своеобразная инсценировка для окружающих, и прежде всего для мамы. Но если это и было так, она ни разу себя не выдала. А потом уехала.

– У тебя-то все в порядке? – спрашиваю наконец.

– Ну да, все нормально. Просто я поняла, что хочу поехать домой и со всеми повидаться.

– Ты насовсем вернулась?

– Не знаю.

Я вздыхаю.

– Алекс, давай сейчас не будем. Я едва на ногах держусь из-за этого чертова джетлага.

Когда мы поднимаемся в квартиру, Эмма практически стрелой проносится мимо Дэна в комнату и театрально падает на надувной матрас.

– Боже, как на этом вообще можно спать?

И с этими словами она пинком захлопывает дверь. Я опускаю ее рюкзак на пол в коридоре. Потом, по-прежнему взвинченный и растерянный, прохожу в гостиную и плюхаюсь на диван.