Известие о смерти императора Николая I было встречено Герценом с сатанинской радостью. «Не помня себя, бросился я с «Таймсом» в руке в столовую; я искал детей, домашних, чтоб сообщить им великую новость, и со слезами истинной радости на глазах подал им газету… Несколько лет свалилось у меня с плеч долой, я это чувствовал. Оставаться в доме было невозможно. Тогда в Ричмонде жил Энгельсон; я наскоро оделся и хотел идти к нему, но он предупредил меня и был уже в передней. Мы бросились друг другу на шею и не могли ничего сказать, кроме слов: «Ну, наконец-то он умер». Энгельсон, по своему обыкновению, прыгал, перецеловал всех в доме, пел, плясал, и мы еще не успели прийти в себя, как вдруг карета остановилась у моего подъезда и кто-то неистово дернул колокольчик: трое поляков прискакали из Лондона в Твикнэм, не дожидаясь поезда железной дороги, меня поздравить.

Я велел подать шампанского — никто не думал о том, что все это было часов в одиннадцать или ранее.

Потом без всякой нужды мы поехали все в Лондон. На улицах, на бирже, в трактирах только и речи было о смерти Николая, я не видел ни одного человека который бы не легче дышал, узнавши, что это бельмо снято с глаз человечества, и не радовался бы, что этот тяжелый тиран в ботфортах, наконец, зачислен по химии.

В воскресенье дом мой был полон с утра: французские, польские рефюжье, немцы, итальянцы, даже английские знакомые приходили, уходили с сияющими лицами».[29]

Но и после смерти ненавидимого Николая I Герцен и его сподвижники — тогдашние диссиденты — звоном своего «Колокола» с берегов туманного Альбиона продолжали возбуждать российских революционеров очередной волны, продолжавших расшатывать устои Империи своими хождениями в народ. Во второй половине XIX века резко возрос поток противоправительственных изданий из-за рубежа, прежде всего из Англии. Пропагандистское наступление на Россию становилось все активнее и массированнее.

Самый серьезный удар по устоям государственности России наносился в Царстве Польском, тогдашней мятежной территории державы. Вернувшиеся к тому времени из ссылки и каторги повстанцы 1830–31, вновь принялись за конспиративную работу, создавая всеобщую уверенность в том, что восстание в Польше против России будет немедленно поддержано вооруженным вмешательством Англии, Франции и Австрии. Но не только подготовкой вооруженных сил были заняты вожаки восстания. Был открыт сильный «низовой террор». Убивали русских солдат, чиновников, еще больше гибло при этом мирных поляков — случайных жертв террористов. За четыре года до начала восстания было совершено свыше 5000 убийств.

В этот период широко развернулся талант Герцена. Многие его воззвания, как впрочем, и другие манифесты так называемого революционно-освободительного направления, финансируемого англичанами, напрямую адресовались офицерам, солдатам, казакам. Отзвуки лондонского «Колокола» Герцена достигали войск и находили уязвленные себялюбием сердца и надломленные души.

В Варшаве в 1862 году, буквально накануне польского восстания в учебной сводной команде стрелковой бригады раскрылся небольшой кружок, состоявший в основном из офицеров. Они приступили к созданию революционной организации в гарнизоне, а руководители кружка установили контакты с главарями польского движения — Домбровским и его сподвижниками. Раскрытие заговора и дальнейшие события совпали с тревожными событиями в Варшаве. В разгар следствия в «Колоколе» была напечатана прокламация к офицерам русской армии за подписями Арнгольдта и Славицкого, руководившими заговорщиками. Воззвание, призывающее к борьбе с существующим государственным строем, оканчивалось словами: «Мы, на смерть идущие, вам кланяемся».

Осенью 1862 года в Лондоне (опять там!) между представителями общества «Земля и воля» (русской террористической организации, члены которой через несколько лет начнут беспрецедентную охоту на Александра II) и польской повстанческой организации «Центральный национальный комитет» ведутся переговоры, которые завершаются заключением русско-польского революционного союза.

Решив, что время удара по России пришло, в декабре 1862 года на съезде «Ржонда Народова» было решено перейти к решительным действиям. Назначенный на январь рекрутский набор должен был послужить началом восстания. И 10 января 1863 года оно вспыхнуло повсеместно. Бунтовщики одновременно напали на все русские гарнизоны, создали Временное национальное правительство, провозгласили независимость Польши.

Восстание распространилось на Литву, часть Белоруссии, Правобережную Украину. И Герцен тут как тут — призывает создать в польской повстанческой армии русский революционный батальон. Однако в России в целом резко враждебно отнеслись к восстанию — разобралась-таки общественность в том, кто есть кто, какие цели и во имя чьих интересов преследует. Потому не было ни крестьянских восстаний, ни мятежей в войсках, ни выступлений в крупных городах. К тому же лондонские жители Герцен и Бакунин (бежавший из сибирской ссылки), приветствовавшие мятеж, подверглись общественному остракизму со стороны россиян.

Между тем Европа о делах, происходящих в России, особенно в польских ее пределах, узнавала в основном от революционеров-эмигрантов. Официальная администрация России всегда умудрялась запаздывать с информированием Европы о собственных делах и начинаниях. Терпимым такое положение не могло быть.

Во время одной из аудиенций у Александра II военный министр генерал-фельдмаршал граф Дмитрий Алексеевич Милютин предложил выпускать для европейских газет специальный листок с известиями и разъяснениями происходящего в России, в особенности о польских делах. Согласившись с необходимостью оказывать влияние на предвзятое мнение Европы по русско-польскому вопросу, император распорядился о выделении редакции особых средств на издание целого ряда брошюр на русском и иностранных языках. С 1864 года начало выходить на французском, немецком и английском языках секретное приложение «Correspondence Russe» газеты военного ведомства «Русский Инвалид». Это тайное издание рассылалось в некоторые заграничные редакции, обязавшиеся на страницах своих газет печатать эти сведения о России. Успех нового издания был столь чрезвычайный, что уже через несколько лет нельзя было указать ни на одну из наиболее распространенных французских или немецких газет, в которых не перепечатывались бы еженедельно статьи, появляющиеся в «Correspondence Russe». В результате в Европе, судившей о русских делах по публикациям революционеров-эмигрантов, стало складываться благоприятное для России общественное мнение. Тайна секретного приложения охранялась настолько ревностно, что даже наследник-цесаревич, будущий Александр III, о существовании его совершенно случайно узнал только в 1868 году и стал получать «единственный экземпляр», посылаемый редакцией не за границу.

Удалось повлиять на общественное мнение Европы, заставить его быть более лояльным к России. Противодействие враждебной пропаганде, предпринятое военным министром генерал-фельдмаршалом Милютиным с помощью главной военной газеты России, стало удачной контрпропагандистской операцией, направленной на Западную Европу.

После Восточной войны 1853–56 годов и событий в Польше в 1863–64 годах император Александр II ясно понял антирусскую политику, проводимую на берегах Темзы. Англия сбросила маску и с особой ясностью показала свое истинное лицо главного врага России. На этом фоне традиционное тяготение России к Германии могло бы привести их к тесному сближению и военно-политическому союзу. Александр II в 1864 году предложил своему дяде Вильгельму I объявить в союзе с Россией войну Австрии, Англии и Франции. Посоветовавшись с Бисмарком, король, однако, отклонил это предложение. Бисмарк заявил, что в случае победы Россия станет вершить судьбами всего мира и «сядет на длинный конец рычага». Не отказываясь от роли союзницы России, Германия использовала возможности для своего укрепления и дальнейшего превращения в империю. Однако оказывать помощь России в ее делах не спешила, блюдя в первую очередь свои собственные интересы.