— Очень хорошо. Спасибо, миссис Мэннак.

— Спасибо, сэр. — Она ушла.

Я быстро помылся и переоделся; а когда привел себя в порядок, спустился вниз и постучал в дверь отцовского кабинета.

— Войдите, — послышался его голос.

Я вошел. Он стоял у окна и смотрел, как вечерний свет отбрасывает через пустошь длинные тени. Я направился к нему, как вдруг увидел у него в руках письмо.

Я остановился. Он повернулся. Под глазами его были тени, он выглядел несчастным. Он протянул мне письмо.

— Пожалуйста, прочти. — Он ничего более не добавил, просто сказал: «Прочти это», поэтому я взял письмо, взглянул на него и наверху страницы увидел знакомый герб Пенмаров, а внизу страницы подпись «Кларисса Пенмар».

Я поднял на него глаза. Ничего не случилось. Где-то тикали часы, далеко за окном солнце садилось в кровавый мрак мутного корнуолльского моря.

— Прочти, — повторил он. Я опять посмотрел на письмо.

«Дорогой мистер Касталлак, — писала Кларисса отвратительным детским почерком, — возможно, вам будет интересно узнать, что ваш сын сегодня выпрашивал здесь денег, во всяком случае, так мне сказал отец. Кажется, братец Марк содержит в Пензансе женщину, докторскую…»

Листок выпал у меня из рук и бесшумно упал на пол. В горле встал ком. Я отвернулся.

После долгого молчания отец спросил:

— Это правда?

Я не ответил. Я стоял у его стола, трогал ручку, чернильницу. Мои пальцы бездумно скользили по его книгам. Я ничего не видел.

— Это правда, Марк?

— Нет, — ответил я. — Это все ложь.

Я все время ходил по комнате. Я не мог стоять на месте. Когда я отвернулся от стола, то увидел письмо, лежащее на полу, поднял его, разгладил пальцами и попытался прочесть заново. Но не смог.

— Ложь? — переспросил он. — Но ты ведь был у Жиля, не так ли? Зачем Клариссе придумывать? Ты же ездил в Пенмаррик.

— Да.

Его шахматы были расставлены на столике около двери. Я взял в руки черного коня, потом черную пешку и поставил их обратно.

— Ты занял денег у Жиля.

— Да.

— Но для какой цели?

— Они… были мне нужны.

— Да, но почему ты не обратился ко мне? Ведь я просил тебя, Марк, если ты когда-нибудь залезешь в долги, обращаться ко мне, а не к другим, не к чужим…

— Мне не хотелось просить у тебя, — сказал я. — Мне не хотелось становиться для тебя обузой. А деньги Пенмаров — мои по праву.

— Но ты должен был прийти ко мне! Я тебе велел! Почему ты пошел к Жилю?

— Только потому, что к тебе обратиться было невозможно. — Мои пальцы по-прежнему переставляли шахматы, передвигая маленькие фигурки из слоновой кости в неровную линию. — Мне не хотелось, чтобы ты знал.

— Об этой женщине?

— Нет никакой женщины, — сказал я. — Это все ложь.

— Тогда зачем тебе понадобились деньги?

— Карты. Я проигрался в карты. В Карнфорт-Холле.

— Значит, дочь доктора не существует.

— Нет, — повторил я. — Не существует. Кларисса все выдумала.

Наступило долгое молчание. Белая королева выскользнула у меня из рук и со стуком упала на доску.

— Боюсь, я тебе не верю, — сказал он.

Снова наступило молчание. Я опять взял черного коня и сжал его, словно хотел расплющить. Это была унизительная сцена, и глаза у меня защипало от слез.

— Думаю, тебе лучше все мне рассказать.

Я ничего не говорил. Я стоял к нему спиной. Я видел только доску и маленькие фигурки из слоновой кости.

— Я слушаю, Марк.

— Тебе незачем знать подробности, — сказал я. — Все уже улажено. Все кончено. Я сделал все необходимое. Тебе вовсе незачем об этом знать. Я не хочу, чтобы ты об этом знал.

— Боюсь, я тебя не понимаю. Как может быть «все кончено», если Кларисса пишет, что ты собираешься в будущем содержать в Пензансе эту женщину?

— Только несколько месяцев, — быстро сказал я, — а когда у нее родится ребенок…

Я остановился. Повисла тягостная, отвратительная тишина. Я повернулся, чтобы посмотреть на отца, увидел выражение его лица, попытался опять сосредоточиться на письме. И тут я все понял.

Кларисса не написала, что Роза беременна. Винсент рассказал ей не все.

— О Боже! — Я сел, поставил локти на столик для шахмат, и несколько фигурок из слоновой кости упали на ковер. Казалось, щеки прожгут мне ладони. — О нет! — Крупные горячие слезы выступили у меня на глазах. Я плакал. — Нет, нет…

— Пожалуйста, — сказал он. — Пожалуйста, Марк.

Я продолжал плакать.

— Думаю, тебе лучше рассказать мне всю историю.

— Нет, — сказал я. — Я не хочу тебе рассказывать. Я не хочу, чтобы ты знал.

— Но я уже знаю. У тебя было приключение с дочерью врача, и теперь у нее будет ребенок.

Я не мог слушать его голос. Я заткнул уши руками, мои слезы полились на шахматные фигурки из слоновой кости и потекли по полированной поверхности доски.

— Я даю тебе шанс оправдаться.

— Я не могу.

Как мог я ему объяснить, что хотел Розу, потому что она напоминала мне Джанну, и что я хотел Джанну, потому что мне было необходимо обладать такой женщиной, а обладать такой женщиной мне было необходимо потому, что… Я сам не знал, почему. Я не понимал, почему холостяцкое воздержание было для меня невозможно. Я никогда не понимал, почему так часто хочу женщину, которая совершала бы со мной все обряды любви, даже если никакой любви и нет. Я знал только одно — чем несчастнее я был, тем труднее мне было оставаться без женщины. Моя одержимость Джанной возникла, когда я чувствовал себя подавленным, сбитым с толку и одиноким.

Отец заговорил снова. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы выслушать его и понять.

— Кто эта женщина? — Его голос был по-прежнему спокоен и серьезен, но было понятно, что он расстроен еще сильнее. — Как ты с ней познакомился?

— Случайно, в Сент-Ивсе. Она работала нянькой. У нее нет ни денег, ни родных. — Я достал платок, рука моя дрожала. — Мы встречались каждый день в течение недели.

— Ты хочешь сказать, что она приходила к тебе в гостиницу? Дочь врача? Хорошо воспитанная девушка?

— Нет, я… я снял тент для купания на пляже.

— И там у вас было приключение.

— Да.

— В течение недели.

— Да.

— Ты ввел ее в заблуждение обещанием жениться?

— Нет, я ничего не обещал.

— А теперь… ты обещал на ней жениться?