меня. Из его носа текла кровь, а взгляд голубых глаз был настолько тяжел, что я невольно выставила кинжал перед собой.

– Я планировал свидание, а вместо этого поучаствовал в мордобое, – сообщил он и вытер кровь, стекавшую на губы. – Какого дьявола?

– Вот и я хотела бы знать! – я засунула клинок за пояс юбки, достала из сумочки платочек и подошла к Онтарио. – Возьмите платок, юноша. И позвольте поблагодарить вас за мое спасение!

Он скривился так, будто увидел нечто, поросшее плесенью, и пробормотал:

– Опять высокородные замашки… Благодарите смиссу. Они никогда не бросают своих котят!

– Ка… каких котят? – опешила я.

Онтарио вырвал платок из моих пальцев с явным раздражением.

– Своих, – повторил он, вытирая кровь. – Если котенку смиссы угрожает опасность, она никогда не бросит его, а если поймет, что ей тоже нужна помощь, позовет других членов прайда.

Я завороженно смотрела, как тонкая ткань темнеет, намокая кровью.

– Членов прайда? – повторила я. – Значит, она считает меня котенком?

– Да, – сердито фыркнул Онтарио, – маленьким, глупым и беззащитным. Ради всего святого, почему вы не позвали на помощь? У замка сейчас гуляют те, кто решил проветриться во время бала, кто-нибудь бы да услышал!

Я с изумлением посмотрела на него.

– Онтарио, вы в своем уме? Я – наследная принцесса, мне не положено звать на помощь! Я просто не могу!

– А быть обесчещенной вы можете? Убитой? Бездыханной и брошенной в какой-нибудь канаве?

Он отшвырнул платок и, схватив меня за плечи, начал трясти как грушу.

– Альвина, вы совсем ничего не соображаете? Здесь нет гвардейцев вашего отца! Если бы не смисса, я бы не узнал, что вы все-таки пришли на свидание!

– Я не пришла на свидание! – крикнула я. – Я искала принца Стича, который, кажется, заблудился в лабиринте из роз!

Онтарио перестал меня трясти и прищурился.

– Зачем вы его искали?

– Чтобы сказать ему, что Аманда до сих пор любит вас, дурак вы этакий, и если у нее и закружилась голова от неверийских комплиментов, то это ненадолго!

– Я не люблю Аманду! – рявкнул Онтарио и опять встряхнул меня. На этот раз с такой силой, что я клацнула зубами. – И никогда не женюсь на ней, ясно? На ком жениться я как-нибудь решу сам, без наставлений Его Светлости Ананакса и безбашенной принцесски, которая своим куриным мозгом не может отличить реальную опасность от веселого приключения!

– Да как вы смеете? – задохнулась я от возмущения. – Немедленно отпустите меня!

– Да как же вас отпустить, такую дуру?! – сипло сказал Онтарио и впился поцелуем в мои губы.

Я почувствовала вкус его крови, и уж сама не знаю почему, но он напрочь снес мне крышу.

Онтарио ошибался – опасность я осознавала, поэтому, лицом к лицу с бандитами, была тверда, как кармодонский алмаз. А сейчас запоздалая паника накрыла с головой. Пожар в крови, мигом вскипевшей до самого высокого градуса, могли погасить только… поцелуи.

Я опомнилась, когда от объятий у меня захрустели ребра. Зацепившееся за ветку дерева боа покачивалось на вечернем ветру, мой камзол был расстегнут и приспущен с плеч. Камзол и рубашка Онтарио волшебным образом исчезли, и я осознала, что гуляю губами по его широкой груди и плечам, и кусаю его великолепную литую мускулатуру, ничуть не смущаясь… А затем губы коснулись холодного металла. Я отстранилась и увидела медальон, висевший на цепочке на шее младшего Ананакса. Не соображая, что делаю, я раскрыла его, и на ладонь выпал… белокурый локон!

Зашипев, словно разъяренная смисса, я сунула локон обратно в медальон и изо всех сил толкнула Онтарио.

– Вы ведете себя неподобающе! – заорала я, спешно оправляя одежду. – И выглядите неподобающе! Вы совершенно неподобающий молодой человек!

Онтарио растерянно оглядел себя, полуголого, и засмеялся.

– Давно… не получал… такого удовольствия… от свиданий! – сгибаясь от хохота, выдавил он. – Альвина, где моя одежда? Не я же ее с себя снимал?

– Вы думаете – это я? – возмутилась я и бросилась прочь. – Сами ищите свои тряпки! Кошка, за мной!

Смисса, все это время ловившая хвост свисающего боа, муркнула и побежала рядом.

Я с благодарностью положила руку ей на загривок и подумала, что прощаю Его Высочеству Стичу влажные ладони и интерес к Аманде – за одно только то, что он подарил мне Кошку!

* * *

Я вернулась в замок, но не стала подниматься в бальный зал, а остановилась, чтобы отдышаться. Отражение в маленьком зеркальце, извлеченном из поясной сумочки, ясно говорило, что мои эмоции после сцены в саду слишком откровенны для наследной принцессы. Мне следовало остыть, я бы даже сказала, взбледнуть, и появиться перед толпой высоко несущей голову, полной собственного достоинства и абсолютно спокойной.

Когда с улицы послышались быстрые шаги, я нырнула под лестницу и скрылась в ее тени, поскольку не желала никаких встреч. Смисса последовала за мной.

– Где тебя носит, сын? – раздался сверху голос Его Светлости. – Неверийский принц не дает прохода твоей невесте, а ты выглядишь так, будто валялся в сене с крестьянкой!

Его тирада привела меня в ярость, однако я просто опешила, услышав ответ:

– Не сердись, отец, я сейчас все исправлю, – доброжелательно проговорил Онтарио. – Знаешь, я подумал над нашим разговором и решил, что ты совершенно прав. Аманда Кивис – отличная партия для меня, точнее, это я для нее – отличная партия, но не в этом суть. Я объяснюсь с ней немедленно, но единственное, о чем прошу – не объявлять дату свадьбы. Позволь мне сделать это самому и после того, как кортеж Его Высочества Стича нас покинет.

На меня будто вылили ведро ледяной воды. Нет, не ведро. Ванну! Пруд! Море! Океан! Только что этот самыйсокский сукин сын словом и – какой стыд! – делом уверял меня в своей страсти, и тут же говорит отцу, что женится на другой. О-о-о! А я-то хороша! Поцелуи, объятия, мускулатура… Хотя, надо признать, мускулатура великолепна.

– Я вижу, к тебе вернулся здравый смысл, – по тону герцога было понятно, как он доволен. – Если ты сейчас же сделаешь предложение Аманде – я предоставлю тебе право назначить дату свадьбы. Более того, я соглашусь, что следует дождаться отъезда Его Высочества Стича. Ему не стоит присутствовать в Самыйсоксе в день торжественного мероприятия.

– Дождемся, – ответил Онтарио, и я прямо увидела, как злорадно он ухмыляется. – Пойдем, отец!

Их шаги стихли. На миг усилились звуки музыки и шум толпы – это открылись и закрылись двери в зал.

Выйдя из-под лестницы, я в задумчивости села на ступеньку, и смисса села рядом. Растерянность превратилась в ярость, а