– Ась, – вдруг подал голос гном, – я еду и думаю: а как даниец смог нас найти? Наш маршрут знали только я и Виль.

Я почувствовала, как сердце ушло в пятки. Догадка пришла к нам троим одновременно, дружным хором мы выдохнули:

– Виль.

Я не знала, что сказать. Все сходилось, как два плюс два: вурдалак увидел деревню с упырями. В надежде, что нас сожрут тёпленькими и не подавятся, он потащил нас туда, для пущей убедительности повторяя, что эта деревенька ему не нравится. Потом, когда мы счастливо выжили, он под глупейшим предлогом уехал, чтобы предупредить своих сообщников, и уже на следующий день на нас напали и украли Наследника. Слишком много совпадений.

– Когда вурдалак от нас уехал, он встретился с данийцем и сказал, где можно нас найти! – заключила я.

– Оборотень, – прошипел Ваня, – нас подставили, а нам и крыть нечем!

Настроение стало ещё хуже, мы нашли предателя в наших стройных рядах, но облегчения это не принесло.

Мы спустились пригорка в низину, вокруг нас уже полыхали весенние краски и зеленели деревья. На нас нахлынула влажная прохлада, подул свежий ветер, вдалеке показался берег озера, облепленный домишками, рядом с тонкой песчаной полоской. С маленькой лесной дороги мы свернули на широкий, переполненный народом путь. Рядом с нами на огромной скорости, поднимая пыль, промчалась золочёная карета. Кучер, размахивающий длинным хлыстом, с остервенением оглаживал им бока эльфийских скакунов и орал во всю мощь громоподобного голоса: «Дорогу! Дорогу! Дорогу!»

Моя лошадка шарахнулась в сторону на обочину, я с трудом заставила её вернуться обратно.

Впереди выросли белокаменные стены города с остроконечными башенками, открытые арочные ворота провожали гостей и принимали вновь прибывших, через канал разделяющий остров и «большую землю» был перекинут длинный мост. Мы следовали за толпой, и вот уже огромная арка впустила нас в нутро Краснодола. Нас встретила уставшая от созерцания бесконечного людского потока стража, окончательно потерявшая бдительность.

Город подавлял – многообразие зданий и построек, пестрящие вывески на языках всех цивилизованных рас, хоровод из постоянно меняющихся лиц. Мы ехали по широкой выложенной брусчаткой мостовой, по тротуарам между лотками торговцев прогуливались шикарно одетые люди. Дамы в великолепных нарядах с белыми невесомыми зонтиками шествовали под руку с разряженными во фраки мужчинами.

Меня оглушили несущиеся со всех сторон звуки и запахи. Мы проехали пекарню, и я задохнулась от одуряющего сладкого запаха свежего хлеба, в животе заурчало от голода. Цветная вывеска с нарисованной пивной кружкой гласила: «Питейной заведение на Наклонной». В огромном окне виднелись большие деревянные столы, несколько человек с высокими кружками за ними, рядом с входом вколоченная в землю табличка: «до вечера все пиво по три медяка за пинту».

Мой взгляд наткнулся на витрину лавки готового платья, где на деревянных фигурах красовались наряды из натурального шелка. Я никогда не видела такой красоты, от изумления остановилась и с благоговением рассматривала маленькие произведения искусства краснодольских портных.

– Что, Ась, – крякнул гном, – нравится?

– Да, – выдохнула я.

– Заработаем денег, купим тебе сарафан.

Я сразу пришла в себя, словно на голову мне вылили ушат холодной воды. И злобно глянула в сторону Пана:

– Интересно, как ты собираешься их заработать? Ограбить кого-нибудь? Тогда предлагаю тебе грабить быстрее, иначе нам будет негде ночевать! Краснодол не деревня – на улице на скамье спать не будешь, вмиг в карцер загремишь!

Гном, кажется, обиделся, поджал тонкие губы и пробурчал:

– Зачем грабить? Обманывать будем! Мы же не преступники!

Я фыркнула:

– Это типично, но я вся во внимании!

Ваня, все время ехавший с открытым ртом и не обращавший никакого внимания на наш разговор, прислушался с неподдельным интересом и даже оторвал ошарашенный взгляд от намалёванной на фанере головой девицы.

– Значит так, – начал Пантелей, – у меня кузина дом терпимости держит! Она нам на часок комнатку уступит за гроши.

Я задохнулась от возмущения:

– И что ты предлагаешь? Заработать нам немного, продав моё тело?! Это твой гениальный план?

– А это мысль, – задумчиво протянул Ваня.

– Заткнись! – рявкнула я.

– Да что ж ты будешь с этими бабами делать, – вздохнул гном, – ну, слова не дадут сказать. Торговать по-настоящему не надо!

– Это как?

– Ты приоденешься, накрасишься, выйдешь на улицу, снимешь какого-нибудь простака, приведёшь его в комнату, а тут я на пороге: ты почём, гад, мою женщину обижаешь, тюк ему по башке, деньги забираем, его на улицу выставляем. Вот. Как тебе план?

– Здорово! – обрадовался Ваня.

– Фиговый, – буркнула я, стараясь справиться с накатывающим волнами раздражением.

– Да, – удивился гном, – а что не нравится?

– Все! Все мне не нравится, – заорала я, – не нравится слово «снимать», слово «приведёшь в комнату», и больше всего слово «тюк». Может, ты его так тюкнешь, что мы на улицу будем выставлять не обманутого дурака, а его труп. И что? Мало того, что потеряли Анука, так ещё и человека убили?!

– А девонька правду бачит, – снова подал голос Иван.

– Ну, может у тебя есть план лучше, – разозлился гном, – а я только это могу предложить. Не нравится, придумывайте сами!

Мы замолчали. А ведь это не такой уж и плохой план, вдруг подумала я. В конце концов, меня здесь страхует и Ваня, и Пан. Когда мы с Юрчиком людей обманывали, там была одна надежда на быстрые ноги. После того случая свою бессмертную душу я всё равно покрыла грехом, а одним больше одним меньше – на Страшном суде рассчитаемся.

– Хорошо, – сквозь зубы прошипела я, – ну, если кто узнает, что я девку из себя строила, убью!

Гном просиял:

– Вот и ладненько, поехали к Эллиадочке.

Дом терпимости название имел поэтичное «Райское блаженство», находился он на маленькой грязной улице в обшарпанном двухэтажном здании. Некогда яркий зелёный фасад облупился, оконные рамы, серые от пыли, обрамляли грязные стекла. Над входом вывеска с витиевато начертанным названием, на крыльце кадки с пальмами. Дом казался постаревшей, но отчаянно молодящейся дамой, под слоем грима тщательно прячущей морщины.

Бордель подмочил свою репутацию несколько месяцев назад, когда в одной из спален умер от сердечного приступа любвеобильный Советник городской Думы. Богатые клиенты посчитали, что на «Райское блаженство» наслали порчу, и популярность дома стала падать с каждым днём. Из целого выводка «ночных бабочек» в доме терпимости осталось только шесть девушек, остальные разлетелись в разные стороны, помахивая яркими лёгкими крылышками. Скоро притон обещался стать простым воспоминанием и сладкой грёзой побывавших здесь клиентов. Особенно яро об этом молились монахини из соседней с домом терпимости воскресной школы.