– Он здесь, – убеждённо кивнула я в сторону дома.

– Мы не можем туда идти, – возразил гном. – Без мага нам туда просто не пробраться, надо для начала разбудить Ваню.

Я почувствовала, как на меня накатила волна глухой злобы:

– Ваня сейчас не может колдовать! – рявкнула я. – Он в невменяемом состоянии, это первое. Второе, поверь, мы не сможем найти этот дом снова, не поможет даже Ванино заклинание. Я иду сейчас. Мой мальчик зовёт меня!

– Он не твой мальчик! – вдруг заорал гном. – Он данийский Наследник провинции Бертлау! Он забудет про тебя через пять минут, как попадёт к своим, а ты головой рискуешь!

– Да, пошёл ты! – буркнула я. Мы буравили друг друга ненавидящими взглядами.

– Прислуга должна быть у чёрного входа! – раздался возмущённый возглас. Я подскочила на месте и резко повернулась, прямо перед нами стоял страж. Совсем молодой мальчишка, над верхней губой только пробивались тонкие ещё полупрозрачные волоски.

Я бросила на Пана злорадный взгляд и тоненько ответила:

– Мы заблудились.

– Пойдём, – прогудел мальчишка ломающимся юношеским голосом, – провожу, а то Пётр увидит и нам всем не поздоровится!

Мы двинулись куда-то за угол дома. Гном от отчаянья плюнул и поплёлся следом. Рядом с чёрным входом стояли навьюченные мешками и корзинами повозки, вокруг суетились работники, разгружая мешки с мукой и перетаскивая их в подвал, куда вела тёмная каменная лестница с высокими ступенями. Я улыбнулась провожатому и смело вошла в дом.

На нас с Паном никто не обратил внимания, по огромному коридору, освещённому дешёвыми восковыми свечами, мельтешили девушки-служанки в чёрных отглаженных платьях и белоснежных передниках. Вначале происходящее мне показалось хаосом, но потом я заметила, строгую закономерность: девушки с огромными подносами, нагруженные бокалами, входили в одну высокую дверь, а другие с цветами и вазами в другую.

Мы в растерянности стояли на пороге, стараясь никому не попасться под ноги.

– Есть какие-нибудь идеи? – злорадно поинтересовался гном.

К нам подошёл мужчина в бордовой бархатной ливрее с узким лицом землистого цвета и острыми влажными глазами. Его взгляд пробирал до костей, а сам дворецкий казался холодным и скользким, как рыба.

– Вы кто? – спросил он, в голосе просквозила неприкрытая неприязнь, словно он увидел муху, плавающую в его тарелке с супом, и теперь брезгливо гадает: доедать ли варево.

– Мы? – я почувствовала, как у меня вспотели ладони, в этот момент к нам подбежала толстушка с круглыми румяными щёчками.

– Вы от Марии? – не сказала, а пропела она.

– Да, – не долго думая, соврал Пан.

– Пётр, – обратилась она к тощему, – это ко мне. Девушка заменяет свою подругу, и будет прислуживать за столом, а молодой человек, – она внимательно посмотрела на гнома, которого и в лучшие времена вряд ли можно было назвать «молодым», – будет помогать на кухне с корзинами и мешками.

Не дав вымолвить Петру и слова, она схватила меня за руку и потащила по длинному узкому коридору, весело щебеча:

– Этот Пётр старший дворецкий, поэтому такой противный, что просто жуть. Мы все его терпеть не можем. Не переживайте, я специально наврала про Марию, – я едва не поперхнулась, – я знаю, что вы ищете работу, сюда так часто заходят на случайные заработки. Меня зовут Елена, – добавила она, открывая всем телом тяжёлую высокую дверь. Меня ослепил свет тысяч свечей, я заморгала, глаза заслезились.

– Меня Ольга, а его, – я кинула взгляд на гнома, кроме как Пантелей, я и не знала, как его назвать, – Пантелейка.

Гном бросил на меня полный недовольства взгляд, но промолчал.

Мы стояли в огромной зале. Высокие окна с подвязанными воздушными занавесками отражали суетящийся народ, начищенные до блеска, и потому скользкие, паркетные полы, стены обиты золотой тканью. Гул голосов смешивался в голове с запахом роз, расставленных в вазах по всем залу. Длинный стол, застеленный белоснежной скатертью, поблёскивал расставленным хрусталём.

– Ольга, будешь прислуживать у стола, – я поспешно кивнула. – Пантелейка, тебе на кухню мешки таскать.

Гном хмуро отвернулся, встретив предложение ледяным молчанием.

– Пойдём, я тебе выдам форму, – без продыха продолжала болтушка, – вернёшь по окончании вечера, потом получишь деньги.

Она говорила быстро, в полголоса, чтобы её услышать, приходилось напрягаться, кроме того, мы все время куда-то двигались. Толстушка открыла дверь, и мы оказались на кухне. Огромные, дышащие жаром плиты, высокие кастрюли со стоящим столбом паром, суетливое анархическое царство, с десятком безусых поварят, и посреди этого хаоса возвышался худой, как щепка, повар с длинными чёрными усами-стрелочками.

– Мосье Обожрун, – прошептала Елена, – наш шеф-повар! Добрейшей души человек!

Она с умилением посмотрела на него. В это время добрейшей души человек размахнулся посильнее половником и опустил его на голову провинившегося поварёнка, несчастный едва не ушёл гвоздём в пол.

Пану было велено оставаться на кухне, он судорожно схватил меня за руку.

– Ты чувствуешь ребёнка?

Я кивнула:

– Он где-то в доме.

Форма, которую мне выделили, болталась на мне, как на вешалке, рукава пришлось подогнуть, а завязки фартука обмотать два раза вокруг талии. Елена проводила меня обратно в банкетную залу, не останавливаясь ни на мгновение, она вручила мне огромную вазу с сиренью и ткнула пальцем куда поставить. У меня в висках стучала кровь, меня, словно, оглушили – Анук здесь, стоит протянуть руку и можно дотронуться до него. Ко мне подскочила какая-то девушка с маленьким подносом со стаканом воды и баночкой с белым порошком.

– Нанятая? – я неуверенно кивнула. Ко мне в руки моментально перекочевал поднос. – Отнеси наверх к молодой хозяйке, – велела она, развернулась и, очевидно, собралась исчезнуть в толпе.

– А куда нести-то? – девушка посмотрела на меня, как на слабоумную.

– На второй этаж.

Вот он мой шанс! От волнения меня затрясло, и задёргалась щека, на подносе затрясся стакан, по чёрной глянцевой поверхности расплескалась вода. Надо было взять в себя в руки. Я три раза глубоко вздохнула, руки дрожать перестали, зато стали ватными ноги, а в желудке загорелось адское пламя. Я выползла в холл и сразу столкнулась с Петром, он смотрел на меня своими мёртвыми рыбьими глазами.

– Мне бы хозяйке порошки отнести, – я бросила выразительный взгляд на поднос в своих руках.

– Второй этаж, розовая дверь, – фыркнул дворецкий, – кстати, не хозяйка, а Прасковья Ивановна.

Я поднялась по широкой мраморной лестнице наверх. Весь коридор был завален цветами, удушающий запах роз и лилий смешался с запахом тушёного мяса, распространяющегося из кухни на весь дом. Обитая розовым бархатом, дверь кричала роскошью и отсутствием вкуса. Я осторожно постучалась.