Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я нашёл их! – крикнул один из них, это был человек; я знала точно.
Вокруг нас собрались шесть человек, значит, шестеро ещё воюют с Паном и Ваней, почему-то подумала я. В голове не было никаких мыслей, даже было не страшно, просто, я знала, что им придётся меня убить, чтобы забрать ребёнка.
– Отдай мальчика, – произнёс голос, наверное, в другое время я бы решила, что он приятный, это был даниец.
– Нет, – я поставила Малыша на ноги, и он непроизвольно прижался ко мне, сверля нападающих чёрными глазами без белков, – нет, даниец, мальчика ты не получишь!
– Откуда ты знаешь, что я… – удивился он.
– Знаю, – отрезала я, – и если я вдруг останусь жива, то узнаю твой голос среди тысячи других.
– Отдай мальчишку, и иди своей дорогой.
Все решил Анук, он поднял на меня ставшее уродливым личико и вопросительно произнёс:
– Мама?
Я поняла, он спрашивает, почему я ещё не защищаю его, почему веду разговоры с бандитами. Мужчины переглядывались. Не может даниец называть человеческую женщину мамой, я это и сама знала.
Отступив к кустам, я спрятала мальчика за спину.
– Вы его не получите.
– Ты уверена? – спросил насмешливо голос. – А кто нам помешает? Ты? Твои друзья?
Все шестеро медленно начали приближаться, ощетинившись в мою сторону остриями клинков. Внезапно во мне разгорелся такой гнев, какого я никогда не испытывала и в голову пришла странная, но очень законченная мысль: «Да, как они посмели, на меня! Это никому не позволено!» Оттолкнув Анука в кусты, и услышав, что тот мягко шлёпнулся на землю, я согнула колени и встала в боевую стойку.
– Что ты нам сделаешь, девочка? – раздался голос.
– А ты иди сюда, я тебе покажу! – ответил за меня мой голос, с этого мгновения я как будто смотрела на все со стороны.
В моих руках вдруг начал сгущаться воздух, образуя меч из расплавленной красной плазмы. Противники отступили на шаг.
– Ну, подходите, – прошипела я, поднимая его над головой и приготовляясь к нападению. Они кинулись все сразу, вшестером. Я взмахнула мечом, а потом закрыла глаза. Хотя веки и были прикрыты, я видела фигуры, красное биополе пятерых мужчин, и синее данийца, и просто начала двигаться. Я плавно скользила по поляне, повинуясь какому-то не понятному мне чувству.
Внезапно, я почувствовала необъяснимую лёгкость и подпрыгнула над головами у нападающих, застыв в воздухе на несколько бесконечных секунд, повернулась вокруг своей оси и плавно спустилась на землю. Я не слышала криков, не ощущала ответных ударов. Это была идиллия, в первый раз в своей не такой уж долгой жизни, я знала, что занимаюсь своим делом, бой – это моя стихия, что-то пело во мне. Как будто во мне проснулось давно забытое, но бережно хранимое подсознанием умение, как будто руки, ноги, все мышцы неожиданно очнулись от многолетнего забвения. Злоба клокотала где-то далеко, я открыла глаза, передо мной остались только два человека, трое валялись на траве. Я никого не убила, но поранила так, перерезав сухожилии и мышцы, что раны будут заживать долго и тяжело, а человек навсегда останется инвалидом. И как я поняла, куда надо ударить? Данийца не было, но он был жив, я это чувствовала.
– Она, не может быть, она… – заголосил один из них, второй уставился на меня и вдруг упал на колени:
– Пощади, Бабочка.
И тут раздался крик Анука. Даниец схватил его, а теперь уходил вместе с мальчиком. Я кинулась на голос, но бой давал о себе знать, он забрал силы. Бежать было тяжело, и я не могла разглядеть фигуру, за которой надо было гнаться; споткнулась о торчащую корягу и свалилась на холодную землю. Все было тщетно, мальчика похитили, похитили снова, я упустила его, а должна была сохранить! Слезы безысходности душили меня, я всхлипнула.
– Киса, – вдруг услышала я голос гнома, он все время пытался догнать меня, – ты что?
– Его, его похитили, – на одном дыхании произнесла я, и, обняв Пана, зарыдала. От слез стало больно глазам и горлу.
– Ну, тихо, маленькая, тихо, – обнимая, он успокаивал меня как ребёнка.
Через некоторое время я начала осознавать, что слезами горю не поможешь и надо действовать, надо что-то предпринять. Мы обязаны найти мальчика, иначе нам всем конец, потери не простит ни Совет, ни Арвиль Фатия, этого я не прощу сама себе!
– Где Иван? – отстраняясь и вытирая глаза, спросила я.
– Он ранен, – гном растёр рукой мокрое от моих слез пятно на рубашке.
– Пойдём.
– А эти? – он кивнул в сторону раненых. – Можно что-нибудь узнать у них.
– Они никуда не денутся, – совершенно спокойно отозвалась я, – у них перерезаны сухожилии на руках и ногах, они даже пошевелиться не могут.
Гном вытаращился на меня:
– А кто это сделал?
– Что?
– Так их порезал?
– Я.
Пантелей вдруг шарахнулся от меня и тихо прошептал: «Ну, да».
После того, как слезы высохли, на меня навалилось какое-то странное безразличие, и было всё равно, что я своими руками покалечила бандитов. Что-то непонятное проснулось во мне сегодня и уже вряд ли когда-нибудь заснёт, и самое страшное, что мне это нравилось.
Иван лежал на спине и прижимал руки к животу. На бледном лице светились яркие глаза, все ещё охваченные жаждой боя.
– Они меня ранили, – прошептал он, из уголка рта потекла струйка крови. – Где Анук?
Я молчала. Адепт все понял и тихо застонал, откидывая голову. Внутренне я очень гордилась им, он был молодец, он не боялся, он защищал нас, меня и мальчика. А я его считала обыкновенным трусом!
– Иван, дай я посмотрю, что у тебя там.
Маг скривил губы на подобие улыбки и убрал руку от живота. Оттуда фонтаном брызнула кровь, меня затошнило, у Вани был распорот весь живот.
– Я мертвец, – прошептал он, – меня распороли.
– Лежи не шевелись.
Превозмогая отвращение, я положила руку ему на живот. Адепт, что было силы, сжал синеющие губы. Я закрыла глаза и почувствовала, как маленькие звёздочки оторвались от пальца. Я уже привыкла к этой боли, поэтому она не казалась такой пронизывающей. Я посмотрела: звёздочки, горя ярко-зелёным цветом, двигались над разрезом, как будто зашивали его иголкой с ниткой. Рана стала затягиваться, сначала медленно и неохотно, потом быстрее и быстрее. Через минуту от неё не осталось и следа, только кровь и разрез на рубашке напоминали о ней. У меня опять затряслись руки, и подкосились ноги; всё-таки врачевание забирало много сил.
– Надо же, – протянул, вставая, Иван, – я не думал, что ты можешь такое. Когда Пан сказал мне, что ты упырей излечила, я не поверил, а теперь поверю во что угодно, даже в то, что земля круглая! А где он, кстати?