Ванечка действительно склонил головку мне на плечо и безразлично взирал на происходящее.

– Да, детям спать пора, – согласился Захарий, – Иди укладывай.

Я поспешила с Ванечкой наверх, и только на лесенке задумалась, где же мне уложить детей. С постелью проблем не было, за этот месяц я матрасов, белья и одеял купила и на смену, и впрок. А вот койко-мест не хватало. Придется устроить детишек на своей большой кровати, а самой пока перекантоваться в «мышиной» кладовке, правда, там мышей давно нет – чисто и пахнет лавандой, которой я проложила все полотенца, тканные отрезы и прочее имущество – от прошлых «квартирантов» остались лишь неприятные воспоминания.

С такими мыслями я глубоко вдохнула, а вот выдохнуть не получилось, так и замерла на верхней ступеньке, недоверчиво осматривая откуда-то материализовавшуюся дверь еще одной комнаты, как раз напротив моей. Ее не просто не было здесь раньше, но даже не могло быть – раньше дом в этом месте заканчивался глухой стеной!

Я с опаской подошла к двери и тихонько толкнула. Та плавно беззвучно отворилась, демонстрируя уютную комнату с тканными нежно-зелеными обоями в мелкий цветочек и двумя просторными кроватями.

Передав в руки Ванечку стоявшей позади меня Василисе, я бросилась вниз:

– Ждите меня! Замрите, – крикнула уже на бегу.

Перепрыгивая через несколько ступенек за раз, я чудом не свернула шею. Спас Захарий, подхвативший меня в последнюю секунду. Но я не обратила на это никакого внимания, схватив его за грудки.

– Она просто появилась! Взяла и появилась! – трясла я его, ну, или мне казалось, что трясла эту монолитную скалу. – Как? Отвечай сейчас же, что происходит? Ее еще утром не было!

Захарий улыбался мне, точно несмышленышу, ласково поглаживая то по голове, то по спине и терпеливо ожидая, пока выдохнусь. Когда, наконец, моя истерика прошла и я, замолчав, перестала дрожать, он поинтересовался:

– Что произошло?

– Что? – снова начала я заводиться с полуоборота. – Да ничего особенного! Только комната, которой еще утром даже и в помине не было, вдруг откуда-то взялась! Сама!

Захарий, как я и предполагала, ни капли не удивился, и лишь согласно кивнул. У меня же происходящее в голове не укладывалось.

– Как? – проскулила я. – Как такое возможно?

– Дом, – ответил Захарий и убрал мне за ухо упавшую на глаза прядку, – Я еще в прошлый раз пытался тебе все объяснить, но, видимо, ты не была к этому готова. Переговорный дом построен при помощи магии, и ни починить, ни разрушить его нельзя, во всяком случае обычным образом. Он вроде живого организма, реагирующего на эмоции внутри себя. Все это время чинила его ты, своей радостью, благодарностью жизни, удовольствием от каждой мелочи. Дом старался для тебя быть более уютным.

– А комната?

– В свое время ты дому понравилась, он тебе выделил комнату. Дети – чистые души, и сейчас дом даже не стал к ним приглядываться, сразу проявив гостеприимство.

– Но откуда?

– Что откуда?

– Комнаты берутся?

– Из пространственно-временного кармана. Раньше дом был огромным, богато обставленным, в нем жила уйма народа. Но потом…

– Он из-за тебя стал разрушаться?

– Верно. Я был в скверном настроении, прислуга, узнав о том, что хозяин лишился магии, разбежалась. Дом стал уменьшаться, убирая ненужные помещения и крупную мебель в карманы. Все остальное выплевывал либо в коридор, либо на улицу. Вещи из исчезнувших комнат валялись повсюду, пока их не растащили неравнодушные горожане. А в завершении – здание стало быстро дряхлеть и ломаться. Разруха захватила даже окружающую местность.

Так вот откуда помойные «постовые» на дороге!

– С твоим появлением настроение у дома стало меняться…, – Захарий посмотрел на меня с такой нежностью, что я оказалась не в силах оторвать от него глаз. Его радужки оказались не черного, а темно-синего цвета. Длинные чернильные ресницы придали б облику мягкость и некоторую женственность, если бы не густые с изломом брови. Время замерло. Все мои органы чувств обострились. Я осознала, что его левая ладонь лежит на моей спине, крепко прижимая к твердой груди, а правая гладит меня по виску, вызывая волну мурашек. Сильные руки, которые могут быть такими невероятно нежными. Его губы так близко, что колебание воздуха щекочет скулу. А моя собственная реакция на мужчину и его близость столь необычна. В животе словно тугие бутоны расцветают, расправляя шелковые лепестки. Вызывая прерывистое дыхание. И головокружение.

Все это невероятно меня смутило. Я разорвала зрительный контакт и с неохотой принялась выпутываться из таких уютных объятий. Захариус с готовностью опустил руки, и даже сделал шаг назад, по-прежнему тепло улыбаясь, будто ничего и не произошло. А может, и правда, я себе просто напридумывала лишнего? А он всего-то пытался успокоить и поддержать разнервничавшуюся меня?

– То есть можно спокойно укладывать детей спать и не опасаться, что комната вдруг пропадет? – пряча глаза, уточнила я.

– Разумеется! Дом в отличие от леса не питается ничем, кроме эмоций. А скрывает лишь помещения и мебель, да и те на время.

– Но мне он тогда в комнату подложил матрас и подушку…

– Считай, что тебе повезло. Обычно он такими пустяками не заморачивается.

– Спасибо за объяснения, – кивнула я и в растрепанных чувствах поплелась наверх, где дети ледяными фигурками замерли, в точности исполняя мое распоряжение. А я-то про них уже успела забыть. Кошмар! Нянька из меня ужасная!

– Отомрите! – хлопнула в ладоши, сделав вид, что таким образом лишь играла с ними. – Проходите в свою спальню и располагайтесь. А я пока принесу постель.

В «мышиной» комнате благодаря неоспоримым маркетинговым качествам бабушки Эбегель… тьфу, ну и имечко, у меня нашлось все, что нужно. И местные матрасы с непонятным наполнителем, и подушки, и постельное белье. Я быстро оформила для сна кровати и уложила разморенных купанием и обильным кормлением детей, тут же словно котята свернувшихся каждый под своим одеялом. Ванечка даже блаженно застонал, уткнувшись носом в чистую наволочку.

Я уже выходила из комнаты, потушив свечи в бра, когда услышала тихий голосок Василисы:

– Мы правда теперь будем здесь жить?

– Конечно! – удивилась я. – Не возвращать же вас в землянку! Или…

Мне пришло в голову, что желания самих детей мы с Захарием так и не спросили. Я вернулась и присела на краешек кровати.

– Вы же не хотите обратно, правда? – боясь услышать утвердительный ответ, осторожно поинтересовалась я.

– Нет, не хотим, – успокоила меня Василиса, – там холодно и сыро. А еще ползают разные… противные…, и ночью… было очень страшно…

– Не нужно больше вспоминать. – Я ласково погладила маленькую ладошку. – Здесь тепло, сухо и безопасно. Спите. А об остальном поговорим завтра.