– Уф.

Язык отказывался шевелиться во рту у Гегеля, но Манфрида эта беда не коснулась. Его подводило все остальное тело. Осыпая проклятьями детоедную блудодейную дьяволопоклонницу и ведьму, он сполз по боку брата, но даже с пола продолжал свою диатрибу.

Гегель пялился на раздувшийся живот Николетты, который и вполовину таким огромным не был, когда она начала свой рассказ вчера вечером. «Это от зверя, – подумал он, – с колдовством или без, но она понесла наверняка от зверя. Смилуйся, Дева Мария».

– Быстро растут, силу набирают, – ведьма подмигнула Гегелю, от чего у того подкосились колени.

Гроссбарт оперся о стену, а его брат наконец выдохся, и поток проклятий иссяк.

– Отмщенье свершат не мои руки, но те, что сейчас растут. Вы все потеряете, Гроссбарты, и будете знать, что я приложила руку ко всякому несчастью, которое вас постигнет. Всякого пса, который вас укусит, всякого убийцу, который вас ранит, всякого мужчину и всякую женщину, которые обратятся против вас, я увижу в морозных рисунках, и в полете птиц, и во снах. Мои глаза увидят, как почернеют ваши души, ослабнут тела, и я охотно окажу любую возможную помощь вашим врагам. Я могла бы убить вас, когда вы только пришли к моему дому, но сдержалась и рада этому. Ибо ваша погибель войдет в легенды.

Услышав эти слова, братья Гроссбарт сразу опознали в них проклятье. Не сводя с ведьмы глаз, Гегель помог брату встать на ноги. Манфрид больше не давил на брата, но ухватил крупное полено, лежавшее у потухшего очага. Праведный гнев придал ему сил, и, толкнув в бок Гегеля, он занес свое оружие.

– Выбора ты нам не оставила, – рявкнул Манфрид. – Я много кого прикончил, но тебя убью с особой радостью.

Он шагнул к Николетте, однако Гегель удержал его.

– Нет, брат, она опасна, – сказал Гегель.

– Да что может ведьма, кроме как проклясть человека? Она нас уже прокляла, и думаю, кажется, я знаю, как это проклятье снять.

Манфрид сбросил руку брата со своего плеча, а Николетта откинулась на спинку кресла и что-то пробормотала.

Манфрид взмахнул поленом, но мешок зубов подпрыгнул с пола, как живой, и врезался Гроссбарту в челюсть. Удар сбил его с ног, так что Манфрид растянулся на земле рядом с креслом. Подняв глаза, он осознал, что светлые пятнышки, которые он сперва принял за огоньки, предшествующие обмороку, – сотни мелких зубов, которые вертятся в воздухе. Один-единственный крошечный зубик оторвался от основного вихря и врезался, глубоко вошел в земляной пол рядом с лицом Манфрида. Он прикрыл глаза руками и принялся громко молиться; молился до тех пор, пока не услышал, как зубы со стуком осыпались на пол. У Гегеля закружилась голова, он словно примерз к месту, а как только зубы упали, его стошнило на холодные угли в очаге.

– Теперь проваливайте из моего дома, пока я с вас шкуру не спустила и наизнанку не вывернула! – приказала ведьма, вновь удобно располагаясь в кресле.

– Храни нас Дева Мария, – прошептал Гегель, вставляя меч в ножны.

Манфрид осторожно взглянул поверх локтя. Он по-прежнему полагал, что пришел их конец. Гегель помог ему встать, и братья принялись вслепую шарить по полу, пытаясь собрать свое снаряжение, не отрывая при этом глаз от Николетты.

Манфрид смахнул рассыпанные зубы со своего мешка и забросил его на плечи. Все тело болело, топор и булава показались куда тяжелее, чем прежде. Поскольку сам он не знал, что произошло с того момента, как он уснул несколько дней назад, пришлось положиться на то, что брат знает, что делает.

Гегель, разумеется, не знал, но подозревал, что если он еще немного времени проведет в обществе Николетты, наверняка сойдет с ума. Помогая пошатывающемуся брату добраться до двери, он в последний раз злобно посмотрел на ведьму. Похоже, пути колдовства были совершенно неисповедимы. Голод подавил страх, и на пороге Гроссбарт обернулся.

– А вот мясо… – начал Гегель.

– Вон, – устало приказала ведьма.

– Или вот медовуха…

– Вон!

Старуха вскочила, обвиняющее выставив вперед раздувшийся живот.

– Да уходим-уходим, – проворчал Гегель, откидывая щеколду.

– Но перед этим… – добавил Манфрид, повернулся и сплюнул.

– Да к черту это все.

Гегель начал выталкивать брата наружу, но Манфрид уперся.

– Слушай внимательно, ведьма! – брызгая слюной выкрикнул Манфрид, продолжая бороться с братом в дверях. – Ты, может, нас и прокляла, но мы тебя проклянем в ответ. Мы твоего мужа-зверя уже убили, и ты сама в этой выгребной яме подохнешь. И мы-то умрем, как надлежит всем истинно верующим, но не раньше, чем тебя уволокут в бездну, а души детей твоих будут выть тебе в уши, и, так или иначе, последнее, что ты увидишь, – это как мы смеемся. Поздно тебе каяться, в огне будешь гореть. А когда мы покончим с арабами, вернемся, чтобы на твои кости помочиться, гнусная ты…

Гегель наконец вытолкнул брата наружу и захлопнул дверь как раз вовремя, чтобы защититься от метнувшейся к ним дюжины острых зубов.

– Давай дом сожжем!

Манфрид ринулся было обратно к хижине, но Гегель сбил его с ног и остановился над братом, хватая ртом воздух и выпучив глаза.

– Дурачина, ты же самого Дьявола накликаешь! – взорвался Гегель.

– А ты думаешь, у тебя душа такая чистая, чтоб сохранить жизнь ведьме?

Манфрид поднялся на ноги и смерил брата испепеляющим взглядом.

– Мы вернемся, чтобы отомстить, клянусь! А пока надо уходить, прежде чем она не подумала хорошенько и не решила нас прикончить здесь и сейчас.

Оглянувшись по сторонам, Манфрид кивнул. Он едва снова не потерял сознание, а у ведьмы и вправду были свои хитрости. Так что, может, летающие зубы – не самое страшное, что их ждет.

Братья стояли в неряшливо распаханном поле на краю леса, по обе стороны к небу вздымались горы, а хижина примостилась у отвесного склона, который протянулся от пика к пику, перегородив долину. Гегель направился к одному из скатов, петляя между редко растущими деревьями.

– Может, вернуться к Коню и забрать немного мяса? – поинтересовался Манфрид, шагая за братом прочь от леса и покосившейся лачуги.

– Нет уж! Даже если кости дочиста не обглодали, нам будет трудновато его найти. Лес слишком большой.

– А что мы будем есть?

– Я положил нам в мешки немного мяса. Но бо́льшую часть потерял, потому что шкура развернулась, когда я тебя волок по лесу. Остальное у ведьмы осталось. Зато в бурдюках полно воды.

Гегель стал карабкаться по скату наверх.

Манфрид медленно взбирался следом за ним, ненатянутый арбалет подпрыгивал у него на спине. Время от времени Гегель останавливался и ждал, пока брат нагонит его. Через час они выбрались наверх: гряда остановила наступление леса и протянулась прямо к ближайшему пику. Оба Гроссбарта посмотрели сверху на долину и сплюнули.