Все трое уже наверху. Они действуют очень осторожно, обмотав мои запястья веревкой несколько раз, прежде чем потянуть вверх. Я не утруждаю себя тем, чтобы дергать их, как Лайомена. Это требует слишком много сценического искусства с моей стороны.

Не то чтобы я была против сценического искусства. Просто мне пришло в голову кое-что получше.

Когда я поднимаюсь на пять футов, они останавливаются. Я повисаю, ухватившись за звенья цепи, а они закрепляют веревку. Какой спектакль для пиратов! Они меня похитили. Я для них – приз, захватывающее зрелище, они рады на меня поглазеть.

Но я еще и сильнее, чем они привыкли видеть.

Драксен подходит достаточно близко, чтобы было хорошо видно мое лицо.

– Вчера ты убила одного из моих лучших людей, и следовало бы отдать тебя Ульгину. Но нельзя допустить, чтобы дочь короля пиратов изуродовали до неузнаваемости, раз уж мы собираемся обменять тебя на выкуп. А вот это как раз то, что надо.

Я не обращаю на него внимания, сосредоточившись на трех пиратах, которые спускаются с мачты. Я жду, пока они смешаются с остальными, чтобы быть уверенной, что они не загонят меня ударами наверх.

Мне незачем волноваться. Все слишком шокированы, чтобы что-то предпринять, когда я начинаю лезть наверх.

– Ох, не может быть! – восклицает один из пиратов.

Я не утруждаю себя тем, чтобы посмотреть, кто это. Я сосредоточена на движениях своих рук. Одна рука выше другой – расслабиться, подтянуться. Другая рука – расслабиться, подтянуться.

Длина цепочки не позволяет мне захватывать больше веревки, но и этого достаточно. Я могу лезть и так.

И я лезу – до самого верха. Я перебрасываю ногу через круглую деревянную балку под парусом и, расставив ноги, сажусь. Я даже не запыхалась. Если бы еще придумать какой-нибудь блестящий план, как избавиться от цепи. Но здесь, наверху, нет ничего такого, что могло бы мне помочь.

– Спустите ее вниз! – приказывает Драксен, весь красный – мне отсюда плохо видно, но приятно представить себе, как он пыхтит от злости.

На мачту взбирается все больше и больше пиратов. Но я не собираюсь позволить кому-то из них прикоснуться ко мне. Поэтому начинаю спускаться.

На середине веревки я останавливаюсь. Пираты наверху колеблются – никому не хочется лезть вниз, ко мне.

Райден подходит к Драксену и успокоительным жестом кладет руку ему на плечо.

– Алоса! – кричит он. – Слезай вниз, или я прикажу перерезать веревку.

Я со вздохом поднимаю глаза к небу. Райден, Райден… В самом деле, как печально, что им приходится прилагать столько усилий, чтобы заставить меня вести себя прилично.

Однако я исполняю его просьбу. Переломы и синяки мне не нужны.

Просто мне совершенно не хочется убирать палубу.

Добравшись до конца веревки, я жду. У меня в запасе остался только этот трюк. В такие минуты я очень благодарна отцу за то, что он устраивал мне эти чертовы испытания на прочность. Они сделали меня сильной. Они помогли мне узнать, сколько я могу вынести.

И никто никогда не мог превзойти меня в способности выдерживать вес собственного тела.

Проходят минуты, а я все еще в воздухе. Все смотрят на меня, ожидая, когда я в изнеможении отпущу руки. Интересно, сколько я еще смогу провисеть?

Райден кашляет.

– Капитан, может, людям стоит вернуться к работе, пока принцесса отбывает наказание?

– Да, – говорит Драксен.

– Вы слышали капитана? По местам. Продолжайте. Кто знает, может, когда вы закончите, она еще будет в сознании.

Пираты, посмеиваясь, расходятся по палубе. Мои бицепсы и пресс начинают болеть.

По крайней мере на меня не глазеет столько народу. Остались только Райден и Драксен.

Драксен выглядит довольным. А Райден… Райден выглядит… не знаю как. Он просто глядит.

Солнце поднимается выше, ветер меняет направление. Мое тело начинает дрожать. Мне становится трудно дышать.

И я не выдерживаю. Я отпускаю цепь. Железо впивается в кожу, боль достает до костей. Больно до чертиков, но я не издаю ни звука. Даже если бы я согласилась убирать, капитан все равно подвесил бы меня на веревке. Он хочет заставить меня страдать в отместку за то, что я сделала с Шеком. Это написано у него на лице. Он меня еще долго не отпустит.

Спустя некоторое время Райден и капитан уходят. У них тоже есть дела. Думаю, сейчас они совещаются в капитанской каюте. Трудно сказать. Чтобы повернуть голову им вслед, нужны слишком большие усилия.

– Мисс Алоса… – слышу я шепот.

– Да, Энвен. Я могу тебе чем-то помочь?

Он улыбается, хорошо понимая, что в теперешнем моем положении я ничем ему не помогу.

– Чтобы вас сломить, и ураган не поможет, мисс. У меня есть кое-что для вас.

– Что это такое?

– Браслет сирены. Я купил его у Белора, когда мы очнулись после того, как вы столкнули нас головами.

– Прости, мне правда очень жаль.

– Вы ведь уже извинились, мисс, помните? Нет ничего плохого в том, чтобы бороться за свободу. Это дело благородное. Я вас не виню. Сам бы то же самое сделал. А теперь – вот.

Он привязывает к моей лодыжке кожаную полоску.

– Это шнурок от ботинка, Энвен.

– Может, и так. А может, и нет. Все равно важная штука, хорошо иметь такую.

– Почему ты отдаешь мне то, что купил для себя?

– Я украл у вас прядь волос. И мне пришлось быть вашим тюремщиком. Похищение людей и издевательства над женщинами – не это сделало меня пиратом. Я хороший вор и неплохо умею действовать ножом. Вот и все. Мне не очень-то нравится то, что мы делаем с Вашим Высочеством. И потом, сегодня ночью я стащил у Белора свои монеты.

Он подходит ближе и шепчет так тихо, что я едва его слышу:

– И скажу по секрету, ребята меня совсем засмеяли. Браслет ничего мне не дал, кроме насмешек.

– Гм…

– Мисс Алоса, я уже об этом думал. Эта штука называется «браслет». А браслеты – они для женщин. Вас он защитит от бед на море, а меня – нет.

Я тихонько смеюсь.

– Тогда спасибо тебе, Энвен.

– Я рад, мисс. Увидимся.

По моим рукам начинают стекать струйки крови. Ба, теперь рубашка будет вся в пятнах.

Время от времени я собираюсь с силами, чтобы на короткий миг убрать давление на запястья. Но это всегда заканчивается одним и тем же – я болтаюсь над палубой корабля, полного варваров. За исключением Энвена, конечно.

Ну, может, еще Киарана. Он вопросительным жестом поднимает вверх флягу. Мой ответный взгляд выражает что-то вроде «Каким образом я смогу сделать глоток в таком положении?».